Культ Николы Чудотворца в верховьях реки Оки и Белёвская битва 1437 года

Опубликовано: Беспалов Р. А. Культ Николы Чудотворца в верховьях реки Оки и Белёвская битва 1437 года // Вестник «Альянс-Архео». Вып. 20. М.; СПб.: Альянс-Архео, 2017. – С. 3–38. [2,15 а. л., 4 илл., 1 сх.]

/С. 3/

Культ Николы Чудотворца в верховьях реки Оки
и Белёвская битва 1437 года

В 1862 г. в журнале «Душеполезное чтение» И. М. Снегирёв изложил сказание, связанное с Белёвской битвой 1437 г.¹ К тому времени он уже несколько лет работал над новой книгой о «московских урочищах», в которой также планировал поместить этот материал. В публикации 1865 г. передал его иными словами, но с сохранением смысла². Впоследствии эти две редакции сказания неоднократно перепечатывались³.

Редакция 1862 г.	Редакция 1865 г.
	В церкви этого великого чудотворца на горе Гостуни в Белевском уезде, на Оке, сохранилось предание о наказании им великого князя московского Василия Темного за нарушение мирного договора с ханом Махметом.

/С. 4/

Великий князь Василий Темный привел в поруки ненарушимости договора хану Улу Махмету чудотворный образ Николая Гостунского. Но когда Темный нарушил этот договор, тогда Улу Махмет обратился с жалобой на него к самому поручителю, как бы к живому.	Последний, поселясь в Белеве, заключил с Василием Темным договор, чтобы им жить мирно и не изменять друг другу. В поруки избран был ими святитель Николай. Но московский князь, вопреки условию и клятве, напал внезапно на Махмета с тем, чтобы выгнать его из Белева. Хан обращается к св. иконе Николая Чудотворца и говорит ему, как бы живому:
«Человек святой и праведный, – сказал лику святителя Улу Махмет, – ты был порукою и свидетелем нашего договора; видишь мою правоту и неправду московского князя! Он первый напал на меня! Будь же мне заступником и помощником»!	«Муж праведный и святый, ты ведь был порукою нашему договору и нашим клятвам! Видишь сам мою правду, так будь же мне защитником и помощником».
Хан пошел с малочисленным войском против московского многочисленного и одержал победу.	Крепкое верование магометанина оправдалось на самом деле. Против малочисленной татарской рати не устояло многочисленное полчище москвичей и обратилось в бегство.
Так гласит рукописное сказание в селе Гостуни на Оке, Белевск. уезда. Оно изображено на доске в тамошнем Гостунском соборе.

И. М. Снегирёв был известным историком, этнографом и фольклористом. В 1839 г. по завещанию своего друга Я. Е. Арсеньева получил село Обтушку (Рождественское) Мценского уезда⁴. В 1840 г. проездом впервые посетил город Мценск, интересовался его историей и осматривал Никольский собор со скульптурным изваянием святого Николая⁵. В 1846 г. прикупил у князя В. Н. Друцкого еще и село /С. 5/ Подчерное (Зыбино) недалеко от Обтушки⁶. В свое имение ездил как через Тулу⁷, так и через Калугу. Последний маршрут пролегал через село Николо-Гостунь, которое находилось примерно в 19-и км к югу от Лихвина и в 20-и км к северу от Белёва⁸. К тому времени И. М. Снегирёв уже был глубоким знатоком церквей города Москвы и их истории. В том числе проявлял интерес к истории церкви Николы Гостунского Московского Кремля, не раз бывал в ней. В 1847 г. передал для нее старопечатную книгу «Апостол», изданную в 1564 г. дьяком этой церкви Иваном Фёдоровым⁹. Поэтому его интерес к сказанию не случаен.

В публикации 1842–1845 гг. И. М. Снегирёв правильно указывал, что село Николо-Гостунь находилось в Лихвинском уезде (Калужской губернии)¹⁰. В публикации же 1862 и 1865 гг. вкралась ошибка, и был назван Белёвский уезд (Тульской губернии). Ее возникновению могла способствовать статья Леонида (Кавелина), который в 1861 г. тоже совершил поездку в Николо-Гостунь. Он не сообщал место расположения села. Однако память о том, что в XVI–XVIII вв. оно находилась в составе Белёвского уезда, сохранялась в надписях на описанной им церковной утвари, специально изготовленной для местной соборной церкви¹¹. В XVIII в. село перешло в со-/С. 6/став Лихвинского уезда сначала Калужского наместничества, а затем и Калужской губернии¹². О доске, на которой было бы записано древнее сказание, Леонид (Кавелин) не упомянул. Дело может быть в том, что к его приезду был разобран придел к собору Николы Гостунского, некоторые иконы могли быть перевешены, и часть церковной утвари оказалась недоступной для его обозрения.

И. М. Снегирёва тоже всегда отличало особое внимание к эпиграфическим источникам. В итоге именно он стал открывателем сказания для широкой публики. К сожалению, его исходный вид остался неопубликованным, и не ясно, насколько полно было передано его содержание в изданных редакциях-пересказах. Современники и последователи не раз сетовали на то, что И. М. Снегирёву порой не хватало критического подхода и точности изложения, но непременно отмечали его глубокие познания. Многие памятники старины исчезали на глазах и в этой связи их описания, выполненные И. М. Снегирёвым, приобретали важность исторического источника¹³.

/С. 7/ В публикации 1865 г. в отношении интересующего нас памятника автор публикации использовал термин «предание». Также термин «верхнеокское предание» использовался и мной¹⁴. Однако он не совсем верный, поскольку означает устный рассказ, переходящий из поколения в поколение. Наш памятник был записан на доске в сельском Николо-Гостунском соборе, и будет более правильным называть его «Николо-Гостунским сказанием».

Хорошо заметна сюжетная связь сказания с соответствующим фрагментом Казанской истории¹⁵. Казанский летописец тоже говорит о заключении договора: «И обещание, и клятву между собою взяша, царь (и) князь великии, другъ друга ничемъ (не обидети), дондеже царь отъ земля Руския отступитъ». О взятии в поручители высших сил прямо не говорится, но косвенно сообщается в другом фрагменте. Обращаясь к Василию II, Улу-Мухаммед заявляет, что если он (хан) нарушит договор, то «будетъ Богъ твои убиетъ мя». То есть договор был составлен так, что за его нарушение предусматривалась кара «русского Бога». В эпизоде, когда московский князь сам нарушил договор, показательны параллели в речи Улу-Мухаммеда в разных редакциях:

Редакция И. М. Снегирёва 1865 г.	Редакция Казанской истории
Муж праведный и святый, ты ведь был порукою нашему договору и нашим клятвам! Видишь сам мою правду, так будь же мне защитником и помощником.	Боже рускии, слышахъ о тебе, яко милостивъ еси и праведенъ; не на лица зриши человекомъ, но и правды сердца ихъ испытуеши. Вижь ныне скорбь и беду мою, и помози ми, и буди намъ истинны судя, и суди въ правду межу мною и великимъ княземъ.

В публикации 2008 г. мной уже была отмечена самобытная особенность Николо-Гостунского сказания: в нем Улу-Мухаммед обращается к Николе Чудотворцу, а в Казанской истории – к «русскому Богу»¹⁶. Как показал Б. А. Успенский, Никола занимал исключи-/С. 8/тельное место в русском религиозном сознании и был наиболее чтимым святым. Один из первых житийных рассказов о Николе, созданных на русской почве, повествовал о том, как пленный половчанин поклялся киевлянину прислать выкуп за свое освобождение, при этом взял святого Николу в поруки. Когда же был отпущен на свободу, то захотел уклониться от выполнения обета. Однако соплеменники воскликнули: «Мы бо мнехом, яко иному кому данъ еси на поруки, но не без ума данъ еси Б(о)гови русскому!». Половчанин возражал, что не самому Богу, а святому его Николаю. Соплеменники не унимались: «Б(о)гъ русский дивна чудеса творитъ не токмо самъ, но и с(вя)тии его!»¹⁷. Более конкретный пример сопоставления «русского Бога» и Николы Чудотворца, напрямую связанный с иконой Николы Гостунского, приведем далее. Пока же отметим, что подобные полемические фрагменты русской литературы указывают на поиск клириками некого компромисса. Понимая, что Никола – не Бог, все же почитали его как Бога (эту особенность русских в XVI–XVIII вв. не раз отмечали иностранцы), а в литературе в уста иноплеменников даже вкладывали величание Николы «русским Богом»¹⁸.

С другой стороны, сложно отыскать примеры, в которых Христос Спаситель стал бы именоваться Николой. Данное наблюдение дало повод задуматься о том, что именно сюжет церковного Николо-Гостунского сказания первичен и мог быть заимствован составителем Казанской истории, а не наоборот. Методически это не противоречит опыту текстологии, согласно которому в более поздних списках и даже редакциях памятника (в данном случае это редакции И. М. Снегирёва 1862 и 1865 гг.) могут содержаться более ранние и более правильные чтения¹⁹. Для непротиворечивости высказанной гипотезы Николо-Гостунское сказание в редакциях И. М. Снегирёва и соответствующий ему фрагмент Казанской истории независимо друг от друга должны восходить к общему архетипу. Условия для этого были созданы самой историей чудотворной иконы святого Николы, названной Гостунской по месту своего первоначального нахождения. В начале XVI в. с верховьев Оки она была перевезена в Москву, затем в Кремле была выстроена церковь Николы Гостунского²⁰. В 1553 г. икона явила чудо исцеления и очень прославилась²¹. Тем самым были со-/С. 9/зданы предпосылки к тому, чтобы в Москве ее история обратила на себя внимание составителя Казанской истории, освобожденного из казанского плена в 1552 г. Одновременно текст Николо-Гостунского сказания мог сохраняться в одноименной церкви Белёвского, затем Лихвинского уездов, откуда оно было заимствовано И. М. Снегирёвым.

На мою публикацию 2008 г. обратил внимание глубокий исследователь истории белёвского Спасо-Преображенского монастыря Герасим (Дьячков). Он указал на статью белёвского историка П. М. Мартынова 1855 г., в которой тот писал, что монастырь был основан «на том самом месте, где некогда был храм, в котором гонимый Махмет молился Богу»²². Поскольку монастырь находился на «старом белёвском городище», то и молитва хана Улу-Мухаммеда под пером П. М. Мартынова переносилась в древний Белёв. Герасим (Дьячков) счел мою гипотезу не достаточно убедительной и писал, что «нельзя с уверенностью отождествлять верхнеокское предание и сведения Казанского летописца». Поэтому можно допустить, что святителю Николаю Чудотворцу хан молился «в некоем селе», а «русскому Богу» – в другой церкви²³.

Сведения о молитве хана «в некоем селе» и «русскому Богу» происходят из одного и того же источника – Казанской истории, в которой подразумевается одна церковь. Поэтому сведения П. М. Мартынова и основанный на них вывод Герасима (Дьячкова) требуют пристального анализа. С начала XIX в. Белёвская битва 1437 г. интересовала многих историков, тесно связанных с Белёвским уездом. Среди них были известные краеведы Тульской губернии В. А. Лёвшин, И. Ф. Афремов, П. М. Мартынов. Для краеведов того времени вообще было характерно в основном заниматься историей своих городов, уездов, губерний и не вдаваться в историю соседних областей. /С. 10/ Поскольку село Николо-Гостунь уже находилось в составе Калужской губернии, то о Николо-Гостунском сказании они ничего не знали. Герасим (Дьячков) сожалел, что П. М. Мартынов «не дает ссылки на источник» своих сведений. На самом же деле тот ясно указал, что «Исторические факты о Белеве заимствованы (им – Р. Б.) из описания г. Афремова, напечатанного в Тульских губернских ведомостях 1844 года. Отсюда же взяты сведения о здешних двух монастырях»²⁰. И. Ф. Афремов действительно сообщал, что белёвский Спасо-Преображенский монастырь был основан на том месте, «где было прежде древнее городище и первый христианский храм». Об Улу-Мухаммеде же писал отдельно: «гонимый бедствиями, обратился он с жалобами своими к Богу, и нашед в Белеве опустевшую церковь, пал в ней на колена, с воплем и слезами молил Бога христиан рассудить его с московским государем». Данные известия приписывал словам П. И. Рычкова, а пользовался его сочинением по цитатам В. А. Лёвшина 1807 г.²⁵. Однако ни Рычков, ни цитировавший его Лёвшин не писали о том, что Улу-Мухаммед молился в Белёве и заходил внутрь церкви. В публикации 1767 г. П. И. Рычков сообщал: «Улумахмет царь, как то в летописи объявляется, у дверей пустой христианской церкви (примечается, что тут было или бывало прежде российское село) пал на землю, молился с воплем и слезами, призывая христианского Бога в помощь, во свидетельство и правосудие»²⁶. Автор ссылался на Казанскую историю, в которой, однако, не сообщалось, что церковь была пустой: «Царь же… ко церкви рустеи притече – прилучися бо церкви ту стояща, на пути, въ некоемъ селе – прииде и паде предъ (д)верми храма, на землю у порога, не смея внити въ ню, и вопия плача со многими слезами…»²⁷. По наблюдениям Г. З. Кунцевича, из сочинения П. И. Рычкова не видно, чтобы он имел какой-то особый список Казанской истории. Некоторые места он передавал своими словами и с некоторыми искажениями²⁸.

/С. 11/ Итак, выявленная цепочка авторов и их источников следующая: Казанская история – П. И. Рычков – В. А. Лёвшин – И. Ф. Афремов – П. М. Мартынов. Каждый, может быть, кроме педантичного В. А. Лёвшина, хотя бы немного искажал свой источник информации, что на выходе привело к существенному искажению их первоисточника. Поэтому вряд ли сообщением П. М. Мартынова правомерно оспаривать сведения Казанского летописца.

Прежде чем более точно определить место Николо-Гостунского сказания во всей совокупности нарративных источников о Белёвской битве 1437 г., рассмотрим соотношение интересующих нас рассказов, содержащихся в русских летописях. Уже вскоре после белёвских событий о них был составлен внелетописный рассказ. В своем первозданном виде он не сохранился (или, во всяком случае, пока не выявлен), а отразился в более поздних редакциях. В летописях конца XV – середины XVI вв. можно выделить два вида рассказа о Белёвской битве и определить их основные черты.

Первый из них (I-А) сообщал о походе московских войск²⁹, которые по пути к Белёву грабили местных жителей; затем о готовности хана пойти на уступки («даться в волю» русским князьям), только бы избежать битвы; и о двух днях сражения. Первый день был описан наиболее подробно. Из событий второго дня описаны переговоры, снова предложения хана о больших уступках, но не определена причина паники и бегства московских войск: московские переговорщики посмотрели назад и «видеша своих бежащих, гонимых никым же» – это явный пробел рассказа данной редакции. Вместе с тем в рассказе имеется рассуждение о божьем промысле и список погибших, заимствованный из какого-то синодика (схожий фрагмент есть в Ростовском вселенском синодике)³⁰. Данные наблюдения заставляют думать, что внелетописный рассказ был обработан в церковной среде. В результате возник рассказ первого вида, который и попал в великокняжеское летописание середины – конца XV в. (в частности, в Московский летописный свод конца XV в. и Симеоновскую летопись), а оттуда и в более поздние летописи³¹.

/С. 12/ В начале 1440-х гг. рассказ первого вида или его протограф был доступен Пахомию Сербу при составлении Жития Сергия Радонежского³². Главное сходство этих памятников – упоминание о двух днях битвы.

Также сохранились две сокращенные редакции рассказа первого вида. Первый этап редактирования (I-Б) отразился в Летописце от 72-х язык, который сходен с Московским сводом конца XV в. на протяжении 1417–1477 гг. Он известен по сводам: 1488 г. (Лихачевский вид), 1497 г. (Прилуцкий вид) и 1518 г. (Уваровский вид)³³. В этой редакции предложения хана об уступках перед первым и вторым днями битвы были слиты воедино, тем самым исчез первый день сражения. Вместо описания второго дня появилась новая фраза: «Видевше же рустии полци многое множество своих, а татар худое недостаточьство, и разгордевшеся, поидоша на татар, яко пожрети хотяще их». Здесь использован распространенный в русских летописях литературный прием: тот, кто надеется на свои превосходящие силы и наступает «яко пожрети хотяще» – непременно терпит поражение в битве. Одновременно это сопоставление с другими подобными ситуациями в русской истории (см. события 1169, 1176, 1185, 1470 гг.)³⁴. Еще одним изменением стало изъятие списка погибших.

Второй (может быть и третий) этап редактирования оказался более творческим, он отразился в Ермолинской летописи³⁵. Во-первых (I-В1), в уже сокращенном ранее рассказе сделаны перестановки целых фраз: в начале перемещено сообщение о пришествии хана Улу-Мухаммеда; также из начала изъяты обстоятельства похода московских войск на Белёв, но о них иными словами сообщается в конце; дата битвы из конца перенесена в середину. Сделан более компактный пересказ, в нем меньше слов. Во-вторых (I-В2), сделана вставка в середине: «и что где взяли, и не в великого князя вотчине полону, то все /С. 13/ отдавали». В конце восстановлен список погибших, но он короче, чем в рассказе первого вида (I-А). Причем у погибших показаны отчества, а стародубский князь назван ряполовским. Список продлен словами: «а инех бесчисленое множество побьено бысть и от своих хрестьян, которых, идучи к бою тому грабили». Еще одна примечательная особенность Ермолинской редакции (I-В2) состоит в том, что в ней к списку погибших добавлен князь Петр Кузминьский, а также дважды использована формула «князи и воеводы». Это то, что было в середине рассказа редакции I-А, но сокращено в I-Б. Таким образом, в основе Ермолинской редакции лежала редакция I-Б, но также использовалась либо редакция I-А, либо ее особый недошедший до нас вид (см. приложение 1)³⁶.

К рассказу редакции I-Б также восходит рассказ редакции, отразившейся в Степенной книге 1560-х гг. (I-Г). В ней сокращены обстоятельства похода московских войск на Белёв (возможно, независимо от Ермолинской редакции) и несколько перестроена концовка. Также редакция I-Г отличается рядом иных стилистических правок (см. приложение 2)³⁷.

В Софийской I летописи младшего извода и в Сокращенных летописных сводах 1493 и 1495 гг. не имелось полноценного рассказа о Белёвской битве. В известных публикациях все сообщение о ней умещается в несколько строк³⁸. Рассказ Сокращенных сводов лежит в основе аналогичного рассказа Русского хронографа 1512 г., о котором мы еще скажем далее³⁹.

Второй вид рассказа о Белёвской битве отразился в двух основных редакциях неофициального летописания. Одна из них содержится в Софийской II и Львовской летописях (II-А)⁴⁰; другая – в памятниках устюжского летописания (II-Б)⁴¹. Канва рассказа в редакции Со-/С. 14/фийской II и Львовской летописей заимствована из сокращенного рассказа первого вида (I-В1), близко стоявшего к редакции Ермолинской летописи (I-В2), но не имевшего ее оригинальных фрагментов-вставок (см. приложение 3). Канва рассказа Устюжской летописи схожа с текстом Сокращенных сводов конца XV в. (см. приложение 4)⁴². Вместе с тем обе редакции рассказа второго вида дополнены оригинальными сведениями. Во-первых, описано построение татарами отдельного острога напротив города Белёва (за речкой Белевой). Во-вторых, сообщается об участии в белёвских событиях мценского воеводы Григория Протасьева, из-за которого московские войска потерпели поражение. Кроме того, в редакции Софийской II и Львовской летописей рассказ дополнен цитатой из святого писания: «яко языкъ погубль совет есть…» (Второзаконие, гл. 32, ст. 28–30)⁴³. Также в эти летописи включен упомянутый выше рассказ Пахомия Серба под заголовком «Отъ жития Сергиева, чудо о Беле́ве», заимствованный из Жития⁴⁴.

Я. С. Лурье и Н. И. Милютенко реконструировали текст Независимого летописного свода 1480-х гг., включив в него все сведения Софийской II и Львовской летописей, которые отсутствуют в других летописных памятниках. При этом сделали оговорку, что в какой-то части их реконструкция может быть некорректной, поскольку некоторые из этих статей могли появиться только в 1518 г. (до этого года был доведен общий протограф Софийской II и Львовской летописей)⁴⁵. Включение рассказа о Белёвской битве (II-А) в гипотетический свод 1480-х гг. связано именно с тем, что источник сведений об остроге Улу-Мухаммеда и о Григории Протасьеве (главные черты рассказа второго вида) ими не был определен. Также и в летописных источниках Устюжских летописей, выделенных К. Н. Сербиной, эти известия не читаются⁴⁶.

Как уже было показано выше, составитель Казанской истории в своем повествовании о белёвских событиях, видимо, использовал /С. 15/ Николо-Гостунское сказание. Не случайно он сообщал, как хан молил «русского Бога» в «некоем селе». Исследователю Казанской истории Г. З. Кунцевичу сказание было неизвестно, он лишь привел два примера почитания татарами Николы Чудотворца. Один из них был записан С. Герберштейном⁴⁷, другой содержался в русских летописях и сообщал о том, что к 1401 г. в татарской земле в некоем месте Цибирца имелась церковь святого Николы, построенная мусульманином Хази-Бабой⁴⁸. Сами по себе это интересные факты, но они не являлись источниками для Казанского летописца. По существу самой битвы Г. З. Кунцевич провел параллели с аналогичными рассказами Софийской II и Воскресенской летописей⁴⁹. Необходимо уточнить, что источником летописца был какой-то список именно Софийской II или Львовской летописей, то есть рассказ второго вида (II-А). Отсюда он заимствовал легенду о ледяном городе татар; как и в этих летописях, сообщил лишь об одном дне битвы; «Отъ жития Сергиева…» им взята идея о бедственном положении московских воевод при бегстве из-под Белёва. Летописец не отразил черты рассказа первого вида (I-А), содержавшегося, в том числе, и в Воскресенской летописи. Поэтому можно думать, что сведения о помощи Григория Протасьева Улу-Мухаммеду он сократил⁵⁰.

Белёвские события 1437 г. являются одним из самых сложных и переломных моментов в истории Верхнего Поочья. В них можно выделить как минимум три заинтересованные стороны, которые стали и сторонами конфликта – это Василий II, Улу-Мухаммед и местные феодалы.

Город Белёв входил в состав Новосильско-Одоевской земли. Еще в первой четверти XV в. князья новосильского дома (белёвские, воротынские и одоевские) были союзниками Москвы, но после смерти Василия I, в 1427 г. присягнули на верность Витовту и заключили с ним договор о своей службе Литве⁵¹. После смерти Ви-/С. 16/товта служили Свидригайлу и с 1432 г. на его стороне воевали против другого претендента на литовский престол Сигизмунда. К 1437 г. Свидригайло потерял власть на большей части территории Великого княжества Литовского. В этой связи феодалы Верхнего Поочья были вынуждены обратиться к союзу с Москвой⁵². Однако их статус был различным. Князья новосильского дома сохраняли известный суверенитет своей исконной вотчины и в сложившихся обстоятельствах могли расторгнуть договор о службе литовским господарям. Григорий Протасьев тоже обратился к союзу с Василием II, но при этом оставался мценским воеводой. Москва претендовала на Мценск в 1360-х гг.⁵³, пыталась укрепить в нем свое влияние в 1415 г.⁵⁴, московский летописец еще проявлял интерес к мценским событиям 1430–1431 гг.⁵⁵, но к тому времени город уже давно был литовским. Переход Григория Протасьева к Москве создавал явно конфликтную ситуацию. В окрестностях Белёва, к северу и преимущественно к югу и юго-западу от него находились исконные вотчины огдыревских князей Андрея и Дмитрия Всеволодичей. Они происходили от тарусских князей, тоже когда-то служили Москве, но еще при Витовте со своими вотчинами перешли на литовскую службу. Там они получили город Мезецк с внушительной округой. Поэтому их потенциальный переход на московскую службу тоже вел бы к конфликту Москвы с Литвой⁵⁶.

По-видимому, Василий II и сам рассчитывал воспользоваться внутренними неурядицами в Великом княжестве Литовском и вернуть то влияние Москвы в Верхнем Поочье, которое было при его отце Василии I. Ранее Улу-Мухаммед находился в союзе с Витовтом и еще в 1423 г. обещал позаботиться о его племяннике Василии II⁵⁷. Из летописей нет достаточной ясности о том, как разрешился спор о великом московском княжении в Орде в 1432 г.⁵⁸ Однако в дальнейшей междо-/С. 17/усобной борьбе московских князей Василий II, видимо, все же рассчитывал на поддержку Улу-Мухаммеда и даже собирался просить его о помощи в 1434 г.⁵⁹ Улу-Мухаммед и теперь, пусть и в опале, обладал правом верховного судьи и мог разрешать вопросы о принадлежности тех или иных земель. Может быть, на это и рассчитывал Василий II? Однако опальному хану предстояла борьба за власть в Крыму против Свидригайлова ставленника Сеид-Ахмеда. В этой борьбе потенциальным союзником Улу-Мухаммеда был литовский господарь Сигизмунд⁶⁰. Поэтому если московская сторона и претендовала на земли в верховьях Оки, то хану было невыгодно отрывать их от Литвы. Одновременно он хорошо был знаком с местными феодалами. Князья новосильского дома, Григорий Протасьев и Всеволодичи были героями битвы с ханом Куйдадатом 1424 г. В то время Улу-Мухаммед находился в таком же бедственном положении и укрывался у Витовта⁶¹. С тех пор великий хан, в частности, чтил Григория Протасьева и в 1431 г. вызволил его из Айдарова плена⁶². Теперь же, вероятный маршрут Улу-Мухаммеда с Поля шел со стороны Пахнутцевой дороги. В таком случае хан был пропущен к Белёву Григорием Протасьевым через мценские места.

Согласно рассказу Софийской II и Львовской летописей, к концу 1437 г. Белёв для Василия II был «своей землей»⁶³. Также и по Казанской истории, Василий II сам позволил Улу-Мухаммеду поселиться на зиму в Белёвских местах⁶⁴. Однако данное сообщение в редакции Софийской II и Львовской летописей не соответствует статусу обособленной на тот момент Новосильско-Одоевской земли⁶⁵. Оно /С. 18/ могло появиться довольно поздно, когда Белёв действительно вошел в состав Московского государства. При этом летописец мог перенести политические реалии своего времени на 1437 г. Рассказ этих же летописей лежал в основе рассказа Казанского летописца – отсюда его формулировки. В рассказах первого вида ничего подобного не сообщалось. В Николо-Гостунском сказании говорится только, что хан поселился в Белёве и смог договориться с Василием II о мирном сосуществовании.

Всякая война является следствием дипломатического кризиса. Должно быть, между сторонами все же возник неразрешимый конфликт. В итоге Василий II решил напасть на земли местных феодалов и заодно выбить Улу-Мухаммеда из Белёва. С этой целью он направил в верховья Оки князей Дмитрия Шемяку и Дмитрия Красного Юрьевичей, а также своих воевод. По пути московские войска «все пограбиша у своего же у православного християнства, и мучаху людеи из добытка, и животину, бьюще, назад себе отсылаху, а ни с чимъ же не разоидяхуся, все грабиша и неподобнаа и сквернаа деяху»⁶⁶. Известная дорога от Москвы до Белёва шла через Серпухов, Тарусу, Лисин и Калугу⁶⁷. Однако вряд ли московские воеводы грабили территорию Великого княжества Московского. Так, в составе московских войск находился князь Федор Тарусский, который вместе с мародерами продолжал поход до Белёва. Путь от Калуги на юг пролегал сначала по правобережью Оки через удел воротынских князей и переходил на левый берег севернее Доброго монастыря (удел одоевских князей)⁶⁸; затем шел через Лихвин (удел одоевских князей) и по левую сторону от Оки доходил до Белёва⁶⁹. От Лихвина была и другая дорога: у Кипети (удел одоевских князей) имелась переправа на правый берег, затем дорога шла через Николу Гостунского (удел белёвских князей) и доходила до Белёва⁷⁰. Так или иначе, непосредственно перед Белёвом дорога проходила через волость огдыревских (мезецких) князей Жабынь⁷¹. Следует полагать, что именно какие-то из воротын-/С. 19/ских, одоевских, белёвских и огдыревских мест подверглись разорению от московских войск.

Дальнейшее исследование сведений Николо-Гостунского сказания о мирном договоре между Улу-Мухаммедом и Василием II и о взятии ими в поруки Николы Чудотворца может пойти по пути выявления этой черты в других источниках.

В рассказах первого вида о мирном договоре ничего не говорится. Согласно же рассказам второго вида, прибывший к реке Белеве Григорий Протасьев, заявил, что выражает волю великого князя Василия II⁷², стал настаивать на заключении мира, а сам встал на сторону Улу-Мухаммеда: «А Григореи Протасьив, воивода мченскии, учал царю норовити, а воиводам великаго князя говорити так: "Князь великии прислал ко мне, битися со царем не велел, а велел миритися, а полки роспустити". И воиводы учали слабети»⁷³. В редакции Софийской II и Львовской летописей поступок мценского воеводы расценивается как «крамола», злой умысел: «хотяше бо лестию промеж(е) ихъ миръ сотворити»⁷⁴. В устюжских летописях такой оценки нет. Действительно, есть основания полагать, что Григорий Протасьев отстаивал какую-то свою правоту. Особый мценский образ Николая Мирликийского (деревянная скульптура Николы с мечом и ковчегом) известен с 1415 г. Он покровительствовал военному делу⁷⁵ и был главной мценской святыней⁷⁶. В таком виде Никола был персональным /С. 20/ заступником Григория Протасьева. Судя по летописным рассказам второго вида, Григорий Протасьев явно знал о соглашении о мире между Василием II и Улу-Мухаммедом. Пришедшие под Белёв московские князья и воеводы тоже откликнулись на заявление о существовании мира. Если думать, что при его заключении действительно в поруки был взят святой Никола, то такая клятва была для мценского воеводы священной. То есть Григорий Протасьев выступил против тех, кто нарушил мирный договор.

Вероятное участие в белёвских событиях князей Андрея и Дмитрия Всеволодичей в источниках прямо не отражено. Можем догадываться лишь по косвенным признакам, что если их волость Жабынь была разорена московскими войсками, то, согласно Ермолинской летописи, их люди могли участвовать в истреблении московских войск после их поражения под Белёвом. Впрочем, не ясно, имелся ли у составителя Ермолинской летописи особый источник на этот счет или это плод его воображения? Можем лишь заметить, что Ростовский вселенский синодик поминает «избиеных от безбожнаго Махмета на Беле́ве и в погоне»⁷⁷. Согласно житию Сергия Радонежского, многих бежавших с битвы «избиваху», иных «руками яша», то есть взяли в плен⁷⁸. В данном случае нам интересно отметить этих князей потому, что в центре их родовой волости Устье (в Усть-Нугри, Никольском) имелась Никольская церковь⁷⁹. Мирскими именами (прозвищами) князей Андрея и Дмитрия Всеволодичей было – Шутихи /С. 21/ (от слова шут). В их бывшем владении Мещовском уезде XIX в. так называли всякую нечисть: лешего, домового, водяного; в женском обличье – русалку⁸⁰. На основании сличения произведений фольклора Б. А. Успенский показал, что эти мифические народные персонажи являлись пережитками язычества. По сути, это старые божества, которые стали нечистью только с точки зрения новой христианской религии. В народных же верованиях в христианскую эпоху (XV в. – это фактически еще эпоха двоеверия) их функции хранителей леса, земных вод, домашнего очага, ответственных за урожай и домашний скот, были перенесены на святого Николу Чудотворца⁸¹. Не случайно сочетание вотчинной церкви Николы в волости Устье с мирским прозвищем князей Шутих. Вот пример глубокого и личного почитания святого Николы в верховьях Оки.

Наконец, необходимо отметить еще одно важное указание на святого Николу в русских летописях. В контексте поручительства Чудотворца за мирный договор просчетом московских князей и воевод было нападение на хана Улу-Мухаммеда на Николины святки (4–5 декабря)⁸², прямо накануне большого зимнего праздника Николая Мирликийского (6 декабря).

Таким образом, связь между рассказами второго вида и Николо-Гостунским сказанием определяется сведениями о мире между Василием II и Улу-Мухаммедом, о деятельности Григория Протасьева, покровителем которого был Никола Чудотворец, а также датой Белёвской битвы.

В религиозном сознании человека средневековой Руси победа или поражение в битве обычно связывались с божьим промыслом. Примечательно, что без сведений неофициального летописания сложно объяснить внутреннюю логику рассказа первого вида (I-А). Согласно мысли его редактора-составителя, московские войска были наказаны Богом за то, что грабили христиан; и они сами никем не гонимые побежали от татар. Улу-Мухаммед, на которого они шли войной, здесь оказывается как бы совсем ни при чем⁸³. Согласно же Николо-/С. 22/Гостунскому сказанию, московские войска были наказаны за то, что обманули Николу Чудотворца (то есть нарушили договор, в котором он выступал поручителем), что имело прямое отношение к Улу-Мухаммеду. В этой связи можно думать, что протограф рассказа первого вида был более содержательным, чем все его последующие редакции. Однако этот внелетописный рассказ был оппозиционным к московской стороне и содержал столь неблаговидные для московского клирика детали, что был подвергнут редактированию. В церковной обработке из внелетописного рассказа получился поучительный рассказ первого вида о том, что нельзя грабить своих же христиан. В верховьях же Оки московской цензуры не было. В белёвском течении реки гостунский образ святого Николы был наиболее чтимым, с ним и сохранилось сказание, которое связывает белёвскую победу с заступничеством Чудотворца.

Важен вопрос о времени появления рассказов второго вида в летописании Северо-Восточной Руси. В Ермолинской летописи сохранилось уникальное известие: «Того же лета князь великы Григорья Протасьевича поимавъ, и очи вымалъ». Оно вставлено внутрь рассказа о походе Улу-Мухаммеда на Москву 1439 г., что может говорить о том, что в протографе Ермолинской летописи оно было записано на полях (на верхнем поле?) и без даты. Может быть, эта казнь состоялась вскоре после Белёвской битвы, когда ушли татары? Поводом для такой записи могло стать сообщение на той же странице протографа о казни его сына Ивана Григорьевича Протасьева весной 1440 г. (впрочем, тоже уникальное)⁸⁴. Их потомки остались на литовской службе. Вероятно, именно после белёвских событий Сигизмунд выдал мезецким (огдыревским) князьям подтверждение на их города и волости на литовской службе и «придал» им две новые⁸⁵. Князья новосильского дома задержались на стороне Москвы. При этом Василий II на время свел белёвских князей с их вотчины с Белёва в опале⁸⁶. Однако затем в середине XV в. большинство князей /С. 23/ новосильского дома вновь обратились к союзу с Литвой⁸⁷. Так в Московском государстве не осталось лиц, заинтересованных в Николо-Гостунском сказании.

Лишь в годы порубежной войны 1486–1493 гг. новосильские князья стали возвращаться к Москве. В частности, князь Иван Васильевич Белёвский находился на московской службе уже к началу 1488 г.⁸⁸ В конце того же года московскими войсками был захвачен в плен внук Григория Протасьева любутский наместник Васко Иванович Протасьев (в административной иерархии он был подчинен наместнику мценскому и любутскому)⁸⁹. В начале 1494 г. между Москвой и Литвой был заключен мирный договор, по которому почти все князья новосильского дома с их вотчинами (в том числе и Белёв) были закреплены за Москвой, а Мценск остался литовским⁹⁰. Однако вскоре выяснилось, что некоторые мецняне продолжают оставаться на службе у князя Ивана Белёвского, который даже сохранял за собой право наказывать их за проступки⁹¹. Мценских и белёвских людей продолжала связывать и совместная сторожевая служба, хотя теперь из-за политических разногласий между ними стали случаться неурядицы⁹². Уже в самом начале новой московско-литовской войны 1500–1503 гг. Мценск отошел в состав Московского государства. Видимо, самую деятельную роль в его захвате и удержании за Москвой сыграл князь Иван Белёвский⁹³. Мценско-белёвские, а также мценско-воротынские контакты XV в., о которых мы еще скажем далее, должно быть, способствовали сохранению общей исторической и культурной памяти в регионе. В целом наличие в верховьях Оки сказаний о событиях 1415 и 1437 гг., которые хранились в местных церквях, дает основание для предположения о целенаправленном ведении здесь записей исторического характера в XV в.

В Московском государстве история «белёвщины»⁹⁴ тоже не была забыта. Там до конца XV в. люди сохраняли в употреблении временну́ю /С. 24/ опору на белёвские события. В актовых записях встречаем: «А дана грамота, коли билися Юрьевичи с татары на Беле́ве, ино после того на другую зиму» (другой датировки нет); «а дал, господине, нам то село <…> за три годы до беле́вщины» (акт 1464–78 гг.); «яз, господине, помню до Беле́ва за три годы» (акт 1494–99 гг.). Последние две цитаты происходят из показаний свидетелей в судебных разбирательствах о принадлежности тех или иных земель. Вероятно, гибель под Белёвом многих землевладельцев стала крупной вехой в перераспределении вотчинного фонда в Московском государстве. Может быть, отсюда ссылки на «белёвщину» в последующих земельных спорах? Во всяком случае, хронологический аспект (отсчет времени от «белёвщины») по умолчанию был понятен свидетелям, судьям, истцам и ответчикам. Географический охват упомянутых сообщений – окрестные села Москвы, Переяславля, Белоозера⁹⁵.

Примечательно, что в официальном московском летописании поражение в Белёвской битве принималось смиренно. Считалось, что сам Господь попустил «неверным» одолеть московское войско за то, что оно по пути к Белёву неправедно губило свое же христианство⁹⁶. Думается, помнили «белёвщину» и московские государи. После того, как в конце XV – самом начале XVI вв. все Верхнее Поочье отошло к Московскому государству, в 1503 г. Иван III повелел перенести икону Николы Гостунского с верхней Оки в Московский Кремль. Первоначально она, видимо, была поставлена в церковь Николы Льняного, в которой протопопом был назначен священник Ияков, пришедший с верховьев Оки вместе с иконой. При Василии III старую церковь сломали, а 21 июня 1506 г. на ее месте была заложена новая Никольская церковь. По свидетельству летописи, ее построили за девять недель, а 1 октября 1506 г. она была освящена митрополитом Симоном⁹⁷.

/С. 25/

/С. 24/ Священник Ияков, видимо, и принес в Москву материалы исторического содержания. Они могли включать в себя внелетописный рассказ о Белёвской битве или его особые редакции. Одна из них была /С. 25/ в виде Николо-Гостунского сказания. Как уже было отмечено выше, в основе рассказа о Белёвской битве Русского хронографа 1512 г. лежит аналогичный рассказ Сокращенных сводов. Однако он совершенно особый и расширен за счет фразы: «царю смиряющуся и не хотящу битися и прося прокормитися, представляа Бога христианьскаго, и поминая свое добро, еже преже сотвори великому князю» (см. приложение 4)⁹⁸. Сообщение о том, что хан Улу-Мухаммед представил перед московской стороной «Бога христианьскаго» пересекается с Николо-Гостунским сказанием и может означать предъявление иконы поручителя (святого Николы?) за мирный договор хана /С. 26/ с Василием II. В скором времени в летописании Северо-Восточной Руси обнаруживается и сюжет рассказов о Белёвской битве второго вида. Материалы о ледяном городе Улу-Мухаммеда и о Григории Протасьеве независимо друг от друга использовали: составитель рассказа второго вида (II-А) в редакции Софийской II и Львовской летописей (напомним, что общий протограф этих летописей доведен до 1518 г.) и составитель другого рассказа второго вида (II-Б), который отразился в Устюжской летописи (первая редакция летописи была доведена до 1517 г.).

Вскоре икона Николы Гостунского снова попала в поле зрения летописцев. Второе ее упоминание связано с тем, что в 1533 г., находясь на смертном одре, перед ликами Владимирской Божьей матери и Николы Гостунского Василий III принял монашеский постриг⁹⁹. Третий раз она также упомянута в связи с довольно значимыми событиями. На священном соборе осени 1553 – января 1554 гг. разбиралась ересь Матвея Башкина и Феодосия Косого. В частности, они выступали против почитания икон и сравнивали его с идолопоклонством. Тогда же выявилась ересь Перфирия Малого, который порочил чудотворцев, а святого Николу называл «простым мужем». Схожих взглядов придерживался некий монах Афанасий, который тоже критиковал сложившуюся в русском православии обрядовую сторону и с упреком замечал: «Николу… аки Бога почитают православные». Ему оппонировал богослов Зиновий Оттенский, защищавший церковные обряды: «Николае же яко власть прият и Божиим сыном быти»¹⁰⁰. Во время проведения суда над еретиками чудотворец Никола Гостунский «в храме своем» исцелил тулянина Григория Сухотина, что стало знаком для осуждения богохульников¹⁰¹. Здесь явный пример того, как через гостунский образ на святого Николу проецировался эпитет «Божий сын». Эту параллель усвоил и составитель Казанской истории, обращавшийся к Николо-Гостунскому сказанию во второй половине XVI в.

По мнению В. Г. Пуцко, именно с этого времени икона Николы Гостунского стала особенно знаменитой. С нее стали делать списки, в частности, для церкви Кирилла Белозерского в Кирилловом монастыре, для церквей и монастырей Волока Ламского, Ростова, Мурома, Сольвычегодска, Великого Устюга и других¹⁰².

/С. 9, 20/

Икона Николы Гостунского, середина XVI в., средник под записью XVIII в. (Музей-заповедник Московский Кремль).		Икона Николы Гостунского, конец XVI в. (Муромский историко-художественный музей).

/С. 27/ Вместе с тем, на московской службе князья и бояре Верхнего Поочья тоже стали пользоваться услугами московских мастеров для создания реплик своих же давно почитаемых святынь. В Успенской церкви города Перемышля появилось резное изваяние Николы Чудотворца в рост человека. По мнению В. Г. Пуцко, оно датируется началом XVI в., принадлежит руке московского мастера и выполнено по образу иконы Николы Можайского, которая к тому времени стала широко известна в Московском государстве¹⁰³. В первой трети XVI в. Перемышль сохранялся во владении князя Ивана Воротынского¹⁰⁴. Он же в своей вотчине был благодетелем церквей и снабжал их различной утварью. Кроме прочего он был успешным военачальником, поэтому понятно его желание иметь в своей церкви Николу с мечом и городом – покровителя военного дела. Его дядей был князь Семен Иванович Стародубский (из рода Можайских)¹⁰⁵. Однако если тот и родился до 1454 г., то был вывезен в Литву еще ребенком¹⁰⁶ и вряд ли хорошо помнил лик можайского Николы. Поэтому князь Иван Михайлович Воротынский мог видеть в этом Николе вовсе не можайский, а мцен-/С. 28/ский образ, хорошо известный на верхней Оке с начала XV в. Образ мценского Николы можно было видеть не только в своем храме. Еще в XVIII в. это резное из дерева изваяние для моления носили по городу Мценску, Мценскому уезду и даже за его пределы: в Новосиль, Чернь и Белёв (прежде это были города Новосильско-Одоевского княжества)¹⁰⁷. У семейства князей Воротынских могли быть свои давние ассоциации с этим Николой. Он, повторимся, был покровителем мценского воеводы Григория Протасьева, который еще в конце 1420-х гг. был на свадьбе князя Федора Львовича Воротынского и Марии Корибутовны, а затем провожал их из Литвы до Воротынска (с ними же был князь Дмитрий Всеволодич Шутиха). Об этом «свадебном разряде» помнили еще в начале XVI в.¹⁰⁸

/С. 27, 28/

Никола Можайский, XIV в. (Третьяковская галерея).		Никола из Успенского собора города Перемышля, нач. XVI в. (Калужский музей изобразительных искусств).

/С. 28/ Весной 1440 г. заодно с Иваном Григорьевичем Протасьевым был убит Василий Сук¹⁰⁹, который, видимо, был основателем семейства Сукиных. В конце XV в. один из представителей их рода породнился с мелкой московской знатью. В дальнейшем Сукины смогли возвыситься при дворе московских государей. В самом конце XVI в. Василий Борисович Сукин стал воеводой в Новосиле¹¹⁰, получил здесь двор и вотчину в селе Верхние Пруды /С. 29/ (ныне Малые Пруды в 7-и км к северу от Новосиля), которые передал по наследству своему сыну Ивану Васильевичу Сукину. К началу XVII в. в своем вотчинном селе Сукины выстроили церковь Николы Гостунского¹¹¹. Вероятно, храмовая икона их церкви, как и другие подобные иконы, была написана во второй половине XVI в. московским мастером по образу иконы Николы Гостунского Московского Кремля. Однако если предки этих Сукиных действительно входили в окружение Григория Протасьева, то почитание иконы Николы Гостунского было связано с их семейным преданием. В таком случае, понятна мотивация новосильской ветви Сукиных, иметь такую икону в своих владениях и даже выстроить для нее церковь.

Отголоски столь усердного почитания Николы Чудотворца в верховьях Оки можно видеть и в более позднее время на сопредельных территориях. Причем они тоже могут быть связаны с выходцами из бывшего Новосильско-Одоевского княжества. Новосильские служилые люди еще во второй половине XV в. имели отношение к территории будущего Ливенского уезда. По-видимому, они там имели сторожи в районе Муравского шляха. Так, в период с 1459 по 1481 гг. князь Федор Михайлович Белёвский погиб от татар на реке Кщеневе (правый приток реки Сосны)¹¹². В XVI–XVII вв. известными военачальниками из рода новосильских князей были Владимир, Михаил и Александр Ивановичи Воротынские. Под их командованием, в том /С. 30/ числе, служили воротынцы и новосильцы, которые приняли деятельное участие в освоении Ливенского уезда, что отразилось в местных топонимах (город Ливны был построен в 1586 г.)¹¹⁰. По примеру того, как в 5-и км к востоку от Новосиля образовалась Воротынцева казачья слобода¹¹⁴, на речке Полевой Ливенке некогда возникло село Воротынск (в 8-и км к северу от города Ливны). Соседнее село Сторожевое явно указывает на то, что место было связано с несением сторожевой службы. Князю Александру Воротынскому доводилось здесь служить еще в 1560 г.¹¹⁵ В XVI–XVII вв. недалеко от этих мест несли службу сторожи из Новосиля и Мценска¹¹⁶. В XVII в. в Ливенском уезде насчитывались как минимум три Новосильские деревни¹¹⁷. Со временем почитание святого Николы в данном регионе приняло совсем гипертрофированные формы. В 1781 г. епископ воронежский и елецкий Тихон испытывал на катехизисе Афанасия Михайлова, священника села Лютое, Георгиевское тож Ливенского уезда (в 7-и км к северу от ливенского Воротынска). Заключение было следующее: «Поп, уже 70 лет; читать почти не умеет; святителя Николая почитает Богом; о Христе Спасителе никакого понятия не имеет. Такое невежество в священнике не сносно!»¹¹⁸. Владыка Тихон уже не имел таких суждений, как Зиновий Оттенский. Он справедливо требовал привести обряд сельской церкви в соответствие с православным каноном. Конечно, 70-летний поп Афанасий не был ученым книжником, зато был носителем живой старины.

Ревностное почитание Николы Чудотворца на Руси хорошо известно. В верховьях Оки тому есть ряд конкретных примеров, которые прямо или косвенно можно связать с Григорием Протасьевым и Белёвской битвой 1437 г.

{Примечания}

/С. 3/ ¹ Снегирёв И. [М.] Взгляд на православное иконописание // Душеполезное чтение. М., 1862. Ч. 2. C. 421–422.

² Снегирёв И. М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. Т. 1. М., 1865. С. 182.

³ Первая редакция сказания (1862 г.) была перепечатана в новое время вместе со статьей И. М. Срегирёва (Снегирёв И. М. Взгляд на православное иконописание // Философия русского религиозного искусства. М., 1993. С. 111). Вторая редакция (1865 г.) сначала была перепечатана во втором издании описания города Москвы, а затем еще как минимум дважды цитировалась другими исследователями (Снегирёв И. М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. Т. 1. М., 1875. С. 191; Скворцов Н. А. Московский Кремль. Упраздненные монастыри, соборы, церкви и подворья. Из печатных и рукописных источников // Русский архив. Кн. III. №9. М., 1893. С. 7; Киприн В. А. Из истории Николо-Гостунского храма в Московском Кремле // Белёвские чтения. Вып. III. М., 2003. С. 39).

/С. 4/ ⁴ Дневник Ивана Михайловича Снегирёва // Русский архив. М., 1902. №12. С. 481, 482, 484.

⁵ Дневник Ивана Михайловича Снегирёва. 1903. №1. С. 106–107. О мценской резной иконе святого Николая И. М. Снегирёв слышал еще в 1834 г. от И. П. Сахарова, который в 1833 г. первым опубликовал полный текст «Сказания о крещении мецнян в 1415 г.», не используя пересказ (см.: От преосвященного Гавриила, епископа Орловского и Севского // Отечественные записки. СПб., 1825. Ч. 22. Кн. 62. С. 437–439; [Сахаров И. П.] Легенда о крещении мценян в 1415 году // Русская вивлиофика или собрание материалов для отечественной истории, географии, статистики и древней русской литературы / Изд. Н. Полевым. Т. 1. М., 1833. С. 361–362; Дневник Ивана Михайловича Снегирёва. 1902. №9. С. 28). Данное сказание было почерпнуто И. П. Сахаровым еще в годы его учебы в Туле. В 1834–1836 гг. он обучался в Москве, а затем после переезда в Санкт-Петербург лишь изредка встречался с И. М. Снегирёвым. И. П. Сахаров тоже интересовался Николо-Гостунью, но к 1843 г. еще явно не бывал в ней и путал место ее расположения, полагая, что село находилось /С. 5/ к югу от Белёва, в Орловской губернии (Сахаров И. П. Белев, уездный город Тульской губернии // Маяк, журнал современного просвещения, искусства и образованности в духе народности русской. Т. 8. СПб., 1843. С. 51).

⁶ Дневник Ивана Михайловича Снегирёва. 1903. №7. С. 449, 452.

⁷ Дневник Ивана Михайловича Снегирёва. 1903. №1. С. 106–107; №5. С. 91; №11. С. 447; 1904. №7. С. 443; №9. С. 66–68; №11. С. 396–403; 1905. №1. С. 109–113.

⁸ К сожалению, далеко не все свои путешествия в Мценский уезд И. М. Снегирёв описал в подробностях. Через Калугу он ездил уже в 1841 г. От Калуги кратчайший маршрут проходил по дороге через Перемышль – Лихвин – Николо-Гостунь – Белёв и далее на Мценск. Сохранилось известие о его путешествии 1850 г. из Мценска домой. Он доехал до Белёва, свернул на интересующую нас дорогу, но затем в Жабыни не смог договориться с ямщиком, вернулся в Белёв и с почтовым ямщиком поехал на Козельск, там посетил Оптину пустынь, откуда поехал на Калугу (Дневник Ивана Михайловича Снегирёва. 1902. №9. С. 39; 1903. №2. С. 224; №11. С. 447).

⁹ Дневник Ивана Михайловича Снегирёва. 1903. №1. С. 102; №8. С. 567; №10. С. 270; №11. С. 455; Снегирёв И. М. Памятники московской древности, с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы. М., 1842–1845. С. XXV, XXXIII, CII–CIII, 115–116. Церковь Николы Гостунского Московского Кремля, построенная в 1506 г., была разобрана в 1817 г. и устроена в новом месте – в третьем ярусе колокольни Ивана Великого под колоколами (Киприн В. А. Из истории Николо-Гостунского храма в Московском Кремле. С. 21, 35–37, 40–41, 46–47).

¹⁰ Снегирёв И. М. Памятники московской древности… С. 116.

¹¹ И[еромонах] Л[еонид] Село Николо-Гостунское с его древностями // ЧОИДР. М., 1861. Кн. 4. V. Смесь. С. 187–198, 300. О нахождении Николо-Гостуни в составе /С. 6/ Белёвского уезда в XVII в. также см.: Белевская вивлиофика. Собрание древних памятников об истории Белева и Белевского уезда. Т. 2. / Изд. Н. А. Елагиным. М., 1858. С. 268–271; Забелин И. Е. Материалы для истории русской иконописи // Временник Императорского общества истории и древностей российских. М., 1850. Кн. 7. II. Материалы. С. 53–55; Соловьев Н. А. Сарайская и Крутицкая епархии. Вып. 2. Росписи полоняничных денег 1675–1682 гг. // ЧОИДР. М., 1896. Кн. 3. I. Материалы исторические. С. 82–85, 98.

¹² Выяснение обстоятельств перехода Николо-Гостуни в состав Лихвинского уезда в XVIII в. не входит в задачи настоящего исследования. Можем лишь заметить, что село находилось в составе церковных земель, а с 1764 г. принадлежало Коллегии экономии и могло переходить из уезда в уезд для оптимизации управления. Так, село показано в составе Белёвского уезда, на карте составленной в 1724–1729 гг. На части карты Российской империи 1745 г. оно уже за границей уезда в составе Калужской провинции Московской губернии, с той оговоркой, что на данной карте имеются грубые ошибки (Territoire de Bielev // Cartes manuscrites de la collection Joseph Nicolas Delisle des territoires de la Russie entre 1724 et 1729; Карта географическая, содержащая Смоленскую губернию с частьми губерний Киевской, Белгородской и Воронежской // Атлас российской, состоящей из девятнадцати специальных карт представляющих Всероссийскую империю… СПб., 1745). По свидетельству Леонида (Кавелина), в 1769 г. село было в Белёвском уезде (И[еромонах] Л[еонид] Село Николо-Гостунское с его древностями. С. 191–192, 300). С образованием Калужского наместничества с 1776 г. оно надолго отходит в состав Лихвинского уезда (Геометрическая карта Калужского наместничества. СПб., 1782; Генеральная карта Калужской губернии 1822 года // Географический атлас Российской Империи, царства Польского и Великого Княжества Финляндского. СПб., 1827). В 1960-х гг. село вернулось в состав Белёвского района, при этом его название несколько исказилось, теперь оно Николо-Гастунь.

¹³ Шокарев С. Ю. «Вооружившись любовью к старине отечественной». Алексей Александрович Мартынов. 1818–1903 // Краеведы Москвы (Историки и знатоки Москвы). М., 1997. С. 22–30.

/С. 7/ ¹⁴ Беспалов Р. А. Источник сведений Казанского летописца о молитве хана Улу-Мухаммеда «русскому Богу» накануне белёвской битвы 1437 года // Золотоордынская цивилизация. Сборник статей. Вып. 1. Казань, 2008. С. 142–146; Беспалов Р. А. Новосильско-Одоевское княжество и Орда в контексте международных отношений в Восточной Европе XIV – начала XVI веков // Средневековая Русь. Вып. 11. Проблемы политической истории и источниковедения. М., 2014. С. 293–298. Р. Ю. Почекаев переиначил мой термин «верхнеокское предание», назвав «татарским преданием» (Почекаев Р. Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб., 2010. С. 342). В этой связи необходимо подчеркнуть, что этот памятник не татарский, а русский по происхождению.

¹⁵ ПСРЛ. Т. 19. М., 2000. Стб. 14–19, 212–219.

¹⁶ Беспалов Р. А. Источник сведений Казанского летописца о молитве хана Улу-Мухаммеда «русскому Богу»… С. 142–146.

/С. 8/ ¹⁷ Служба, житие и чудеса Николая Чудотворца. Киев, 1751. С. 112–115.

¹⁸ Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского). М., 1982. С. 6–7, 119–122.

¹⁹ Лихачев Д. С., при участии А. А. Алексеева и А. Г. Боброва. Текстология (на материале русской литературы X–XVII вв.). СПб., 2001. С. 87, 520.

²⁰ ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959. С. 298.

²¹ ПСРЛ. Т. 13. М., 2000. С. 233.

/С. 9/ ²² Мартынов П. [М.] Историко-статистическое известие о городе Белеве // Журнал Министерства внутренних дел. 1855, октябрь. С. 110–111, 113.

²³ Иеромонах Герасим (Дьячков). Белёвский Спасо-Преображенский монастырь Тульской епархии: от основания до конца XVII в. М., 2009. С. 35–37.

/С. 10/ ²⁴ Мартынов П. [М.] Историко-статистическое известие о городе Белеве. С. 109.

²⁵ И. Ф. Афремов переписал у В. А. Лёвшина даже ссылки на номера страниц сочинения П. И. Рычкова, однако в контексте изложения И. Ф. Афремова они оказываются не точными, ему следовало бы ссылаться на другие страницы (Афремов И. Ф. Краткое историческое описание г. Белёва с уездом его // Тульские губернские ведомости. Прибавления. 5.05.1844, №18. С. 79–80; 12.05.1844, №19. С. 82–83; Лёвшин В. А. Историческое, статистическое и камеральное описание городов Тульской губернии // Политический, статистический и географический журнал, или Современная история света на 1807 год. Ч. II, Кн. II., май. С. 120–123).

²⁶ Рычков П. И. Опыт Казанской истории, древних и средних времян. СПб., 1767. С. 79–80.

²⁷ ПСРЛ. Т. 19. М., 2000. Стб. 17, 217.

²⁸ Кунцевич Г. З. История о Казанском царстве или Казанский летописец. Опыт историко-литературного исследования. СПб., 1905. С. 245–246.

/С. 11/ ²⁹ В летописях Северо-Восточной Руси это полки русских князей и воевод. Однако здесь и далее мы называем их «московскими», имея в виду их принадлежность к Великому княжеству Московскому, чтобы отличить их от русских же по происхождению князей и воевод Верхнего Поочья, имеющих иную политическую идентичность.

³⁰ Конев С. В. Синодикология. Часть 2. Ростовский соборный синодик. // Историческая генеалогия. Екатеринбург; Нью-Йорк, 1995, №6. С. 103. В Успенском вселенском синодике список погибших гораздо более обширный (Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российския касающихся / Изд. Новиков Н. [И.] Ч. 6. М., 1788. С. 456–457).

³¹ ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 260; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 188–190; ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959. С. 192–193; ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 106–107; Иоасафовская летопись. М., 1957. С. 28–29; ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 107; ПСРЛ. Т. 12. М., 2000. С. 24–25.

/С. 12/ ³² По В. М. Яблонскому, первые Пахомиевские редакции Жития Сергия Радонежского были составлены в 1440–1443 гг. (Яблонский В. [М.] Пахомий Серб и его агиографические писания. Биографический и библиографически-литературный очерк. СПб., 1908. С. 45–62). По классификации Б. М. Клосса третья редакция датируется 1442 г.; четвертая редакция является сокращением третьей и датируется 1443–1445 гг. (Клосс Б. М. Избранные труды. Т. I. Житие Сергия Радонежского. М., 1998. С. 168–176, 427–429).

³³ Архив СПбИИ РАН. Кол. 238 (Н. П. Лихачева). №365. Л. 737–737 об.; ПСРЛ. Т. 28. М.; Л., 1963. С. 4, 101–102, 268. Выражаю благодарность О. Л. Новиковой за предоставленную возможность ознакомиться с текстом летописи Лихачевского вида еще до ее публикации.

³⁴ Орлов А. С. Об особенностях формы русских воинских повестей (кончая XVII в.). М., 1902. С. 29; ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1908. Стб. 601; ПСРЛ. Т. 1. М., 1997. С. 375; ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 81, 282–283.

³⁵ ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 149–150.

/С. 13/ ³⁶ Я. С. Лурье включил статью Ермолинской летописи о Белёвской битве 1437 г. (I-В2) в реконструкцию Севернорусского летописного свода 1472 г. (Севернорусский летописный свод 1472 года // Библиотека литературы древней Руси. Т. 7. СПб., 1999. С. 324–327, 534–535). Однако предложенный здесь разбор рассказов о Белёвской битве показывает, что Ермолинская редакция (I-В2) составлена после сокращенной редакции рассказа первого вида (I-Б), то есть, видимо, не ранее 1477 г.

³⁷ ПСРЛ. Т. 21. Ч. 2. СПб.., 1913. С. 460.

³⁸ ПСРЛ. Т. 5. СПб.., 1851. С. 267; ПСРЛ. Т. 39. М., 1994. С. 145; ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 272, 346; Новикова О. Л. «Сокращенный свод» в 70–90-х гг. XV века и его Соловецкий вид // Летописи и хроники. Новые исследования. 2013–2014. М.; СПб., 2015. С. 227. В Голицынском списке Новгородской IV летописи рассказ о Белёвской битве передан по сокращенным сводам конца XV в. лишь с небольшой стилистической редактурой (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. М., 2000. С. 454).

³⁹ ПСРЛ. Т. 22. Ч. 1. СПб., 1911. С. 433.

⁴⁰ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 69–73; ПСРЛ. Т. 20. М., 2005. С. 240–241, 242–244.

⁴¹ ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 43, 87.

/С. 14/ ⁴² Данное наблюдение принимаем с той оговоркой, что рассказ Сокращенных сводов конца XV в. слишком краткий и выхолощенный. Его не достаточно для полноценного сопоставления, особенно когда имеем дело не с прямой цитатой, а с пересказом текста. Тем не менее, по структуре изложения сходство несомненно.

⁴³ Этот фрагмент был идентифицирован еще в издании П. М. Строева (Софийский временник или русская летопись с 862 по 1534 гг. Часть вторая, с 1425 по 1534 гг. М., 1821. С. 15).

⁴⁴ По классификации Б. М. Клосса, это пятая редакция Жития Сергия Радонежского, составленная около 1459 г. (Клосс Б. М. Избранные труды. Т. I. Житие Сергия Радонежского. С. 207–212, 258).

⁴⁵ Независимый летописный свод 80-х годов XV века // Библиотека литературы древней Руси. Т. 7. СПб., 1999. С. 400–405, 555–557.

⁴⁶ Сербина К. Н. Устюжское летописание XVI–XVIII вв. Л., 1985. С. 22, 64–65, 125.

/С. 15/ ⁴⁷ Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 104–105.

⁴⁸ ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 231.

⁴⁹ Кунцевич Г. З. История о Казанском царстве или Казанский летописец… С. 241–244. Кроме того, Г. З. Кунцевич полагал, что составитель Казанской истории также был знаком с разрядными книгами. Однако и разряды могли составляться на основании летописей. Таков «Разряд великого князя московского Ивана (III – Р. Б.) Васильевича всея России» в составе Нового летописца первой трети XVII в. с заимствованиями из Казанской истории (Новый летописец, составленный в царствование Михаила Федоровича. М., 1853. С. 15). В нем, в частности, говорится о численности московских и татарских войск под Белёвом. Не ясно, откуда составитель Казанской истории заимствовал эти сведения.

⁵⁰ ПСРЛ. Т. 19. М., 2000. С. VII, Стб. 14–19, 212–219.

⁵¹ Беспалов Р. А. Реконструкция докончания Витовта с князьями новосильского дома 1427 года // Очерки феодальной России. Вып. 18. М.; СПб., 2015. С. 3–48.

/С. 16/ ⁵² Беспалов Р. А. Новосильско-Одоевское княжество и Орда… С. 285–293.

⁵³ О датировке захвата московскими войсками Мценска см.: Беспалов Р. А. О письме Ольгерда патриарху Филофею // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2015. №2(60). С. 55, 59–60.

⁵⁴ Беспалов Р. А. Опыт исследования «Сказания о крещении мценян в 1415 году» в контексте церковной и политической истории Верхнего Поочья // Вопросы истории, культуры и природы Верхнего Поочья: Материалы XIII Всероссийской научной конференции. Калуга, 7–9 апреля 2009 г. Калуга, 2009. С. 27–34.

⁵⁵ ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 248; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 170–171.

⁵⁶ Беспалов Р. А. Исконная вотчина князей Огдыревских и Мезецких (по опубликованным источникам) // Город Средневековья и раннего Нового времени: археология, история. Тула, 2016. С. 139–148.

⁵⁷ Горский А. А. Москва и Орда. М., 2000. С. 137–139.

⁵⁸ Согласно Московскому своду конца XV в. и связанным с ним летописям, в июне 1432 г. хан Улу-Мухаммед в Орде разрешил спор о великом московском княжении между Василием II и Юрием Дмитриевичем в пользу первого претендента (ПСРЛ. /С. 17/ Т. 25. М., 2004. С. 249–250). Однако Я. С. Лурье указал, что такое описание событий исходит из великокняжеского летописания позднего времени. В новгородских и псковских летописях сохранилось известие, что оба претендента вышли из Орды без великого княжения (ПСРЛ. Т. 4. М., 2000. С. 433; Псковские летописи. Вып. 1. М.; Л., 1941. С. 39; Лурье Я. С. Две истории Руси XV века. СПб., 1994. С. 87–89).

⁵⁹ ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 251.

⁶⁰ Беспалов Р. А. Хан Улу-Мухаммед и государства Восточной Европы: от Белёва до Казани (1437–1445) // Золотоордынская цивилизация. Сборник статей. Вып. 5. Казань, 2012. С. 55–58.

⁶¹ Беспалов Р. А. Битва коалиции феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом осенью 1424 года // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 4. Тула, 2009. С. 205–210.

⁶² ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 102; Коцебу А. Свитригайло, великий князь Литовский, или дополнение к историям Литовской, Российской, Польской и Прусской. СПб., 1835. С. 93–94; Беспалов Р. А. Новосильско-Одоевское княжество и Орда… С. 285–286.

⁶³ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 69; ПСРЛ. Т. 20. М., 2005. С. 240.

⁶⁴ ПСРЛ. Т. 19. М., 2000. Стб. 14–15, 212–214.

⁶⁵ Еще в начале 1460-х гг. Пахомий Серб писал о событиях, произошедших до июня 1427 г., что Белёв – это «чужая страна» (Житие Кирилла Белозерского. СПб., 2000. С. 45).

/С. 18/ ⁶⁶ ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 260; ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 106.

⁶⁷ СИРИО. Т. 41. С. 441–442.

⁶⁸ Книга Большому Чертежу. М.; Л., 1950. С. 117–119; Антонов А. В. К истории удела князей Одоевских // Русский дипломатарий. Вып. 7. М., 2001. С. 266–273.

⁶⁹ Вероятно, по этому маршруту ехал антиохийский патриарх Макарий в середине XVII в. (Павел Алеппский (архидиакон). Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. М., 2005. С. 213–215, 534–535).

⁷⁰ По этому маршруту ехал, например, гетман И. Скоропадский в 1722 г. (Ханенок Н. Диариуш или журнал // ЧОИДР. Кн. 1. М., 1858. С. 12).

⁷¹ Беспалов Р. А. Исконная вотчина князей Огдыревских и Мезецких… С. 141–143.

/С. 19/ ⁷² В летописях не указано от имени какого великого князя действовал Григорий Протасьев. Однако летописцы, несомненно, по умолчанию имели в виду своего великого князя – московского. Имя иного великого князя было бы указано. К тому времени Свидригайло находился в Киеве, и уже давно разорвал свои отношения с Улу-Мухаммедом. Сигизмунд находился в Городне и был занят сложными переговорами с поляками (Полехов С. В. Наследники Витовта. Династическая война в Великом княжестве Литовском в 30-е годы XV века. М., 2015. С. 427–428, 551–552, 556). Поэтому от имени литовских князей Григорий Протасьев выступать не мог.

⁷³ ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 43, 87.

⁷⁴ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 69.

⁷⁵ Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей… С. 30.

⁷⁶ «Сказание о крещении мецнян в 1415 году» хранилось в Никольской церкви города Мценска. Оно, как и Николо-Гостунское сказание было записано на доске. Еще в XIX в. выдержало несколько публикаций, прежде чем эта доска была утрачена. {Здесь ошибка автора (Р. Б.). Мценское сказание было изложено в «древних рукописях».} Текст содержит в себе ряд архаичных черт, которые невозможно было бы придумать или подделать под старину в более позднее время, не имея специальных исследований. По Сказанию, действие происходит 7 июня 1415 г., мецняне подверглись воздействию высших сил и «одержимы были слепотою». Однако в тексте не говорится, что именно в этот день во Мценске произошло почти полное солнечное затмение. В Сказании наряду с Василием I и Андрей Дмитриевич (Можайский) назван «великим князем». Действительно, внутри своего удела можайские князья (до 1454 г.) носили титул «великих», но для XIX в. – это малоизвестный факт. /С. 20/ Имеются и другие менее значимые аутентичные черты. Так, именование жителей Мценска «мецнянами» (а не «мценянами»!) характерно для XV–XVII вв. В более позднее время они также стали называться «амчанами». Способность Николы ослеплять и вылечивать слепоту характерно для народных верований, которые также восходят к средневековью (Беспалов Р. А. Опыт исследования «Сказания о крещении мценян в 1415 году»… С. 27–34).

⁷⁷ Конев С. В. Синодикология. Часть 2. Ростовский соборный синодик. С. 103.

⁷⁸ Клосс Б. М. Избранные труды. Т. I. Житие Сергия Радонежского. С. 427–429; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 71–73.

⁷⁹ План генерального межевания Дешкинского уезда. [б. м.] 1785.

/С. 21/ ⁸⁰ Чернышев В. [И.] Материалы для изучения говоров и быта Мещовского уезда // Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской академии наук. Т. 70. №7. СПб., 1901. С. 130; Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. М., 2005. С. 650.

⁸¹ Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей… С. 80–110.

⁸² Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей… С. 53.

⁸³ Интересно, что В. Н. Татищев тоже заметил несогласованность летописи и попытался устранить этот пробел. Сначала в его рукописи было написано по летописному рассказу первого вида (I-А): «Князи же татарстеи реша воеводам великаго князя: "А сего ли не хотите? Озретися назад". Они же посмотривше за себя, видевше /С. 22/ своих бежасчих, гонимы никим же…». Однако эти слова были им зачеркнуты и вписано иное: «Тогда Улу-Магмет, собрав вся люди своя, вооружився, хотяй храбре со всеми своими умерети, а в плен не датися, и ударивше в середину полков руских, начаша мяти, а друзии рустии полцы, по странам и назади стоясчии, побегоша, никим гоними…». Это явная редактура автора-составителя XVIII в. Другие его правки менее интересны и здесь не разбираются (Татищев В. Н. Собрание сочинений. Тома V и VI. История российская. Части третья и четвертая. М., 1996. С. 243–244, 308).

⁸⁴ ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 150.

⁸⁵ О мезецких князьях не литовской службе до конца XV в. см.: Беспалов Р. А. Исконная вотчина князей Огдыревских и Мезецких… С. 147–156.

⁸⁶ Редкие источники по истории России. Вып. 2: Новые родословные книги XVI в. М., 1977. С. 112–113.

/С. 23/ ⁸⁷ ДДГ. №39. С. 117–118; №60. С. 192–193; LM. Kn. 5. 1993. №130. P. 247–248; №137. P. 254–255.

⁸⁸ СИРИО. Т. 35. С. 5.

⁸⁹ СИРИО. Т. 35. С. 19–22, 37, 49.

⁹⁰ СИРИО. Т. 35. С. 125–127, 130; ДДГ. №83. С. 330; LM. Kn. 5. 1993. №78.2. P. 134–135.

⁹¹ СИРИО. Т. 35. С. 147–148, 155.

⁹² СИРИО. Т. 35. С. 217, 262–263.

⁹³ СИРИО. Т. 41. С. 324–325; Кром М. М. Меж Русью и Литвой. Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV – первой половины XVI в. М., 1995. С. 177.

⁹⁴ Как заметил словацкий филолог Й. Сипко, в русском языке для существительных с суффиксом «щина» (кроме обиходных названий территорий) чаще всего характерны открыто негативные или уничижительные коннотации, причем само /С. 24/ словообразование такого рода в основе своей имеет внеязыковые, конкретно-исторические факторы (Sipko J. Etnopsychologické predpoklady slovensko-ruských a rusko-slovenských porovnávaní. Prešov, 2003. S. 30–32). Имя нарицательное «белёвщина» (1437 г.), так же как «щелкановщина» (1327 г.), «ореховщина» (1338 г.), «литовщина» (1368–1370 гг.), «задонщина» (1380 г.), «витовщина» (1426 г.), «мамотяковщина» (1445 г.) и другие, имеет ярко выраженный негативный окрас. Подобные названия знаменуют тяжелые разорения и гибель большого количества людей.

⁹⁵ АСЭИ. Т. 1. №340. С. 246; АСЭИ. Т. 2. №92. С. 56; №411. С. 434.

⁹⁶ ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 260.

⁹⁷ ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959. С. 298.

/С. 25/ ⁹⁸ ПСРЛ. Т. 22. Ч. 1. СПб., 1911. С. 433. В начале XVII в. редакция рассказа о Белёвской битве Русского хронографа 1512 г. отразилась и во Временнике русском по степеням (Жуков А. Е. Временник русский по степеням // Летописи и хроники. Новые исследования. 2011–2012. М.; СПб.: 2012. С. 380).

/С. 26/ ⁹⁹ ПСРЛ. Т. 29. М., 2009. С. 125–126.

¹⁰⁰ Зиновий, инок. Истины показание к вопросившим о новом учении. Казань, 1863. С. 485.

¹⁰¹ ПСРЛ. Т. 13. М., 2000. С. 233.

¹⁰² Пуцко В. Г. Ростовская икона Николы Гостунского: проблема иконографического образа // История и культура Ростовской земли. Материалы конференции 2011 г. /С. 27/ Ростов, 2012. С. 89–99; Холмогоров В. И., Холмогоров Г. И. Исторические материалы о церквях и селах XVI–XVIII ст. Вып. 9. Волоколамская и Серпуховская десятины (Московской губернии). М., 1896. С. 82–83; Никольский Н. [Н.] Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625). Т. 1. Вып. 1. Об основании и строениях монастыря. СПб., 1897. С. 159; Вахрина В. И. Святитель Николай чудотворец (Никола Гостунский) с житием // Иконы Ростова Великого. М., 2003. С. 20–21, 198–201. №58; Сухова О. А. Святитель Николай чудотворец (Никола Гостунский) с житием // Иконы Мурома. М., 2004. С. 122–127. №16.

¹⁰³ Пуцко В. Г. Резное изваяние Николы Можайского из Перемышля // Московский журнал. 2004. №9. С. 13–17.

¹⁰⁴ См.: Колычева Е. И. Судьба княжеского рода Воротынских в XVI в. // Человек в XVI столетия. Сборник статей. М., 2000. С. 118–120.

¹⁰⁵ Князь Федор Львович Воротынский выдал свою дочь за князя Ивана Андреевича Можайского до начала 1448 г. (ДДГ. №50. С. 149–150). От этого брака родился князь Семен Иванович (Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od końca czternastego wieku. Warszawa, 1895. S. 261–262).

¹⁰⁶ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 127.

/С. 28/ ¹⁰⁷ Замечательнейшие распоряжения иерархов Орловской епархии XVIII века // Орловские епархиальные ведомости. 15 ноября 1868 г. №22. С. 1772–1773; Житие и чудеса св. Николая чудотворца… С. 323.

¹⁰⁸ LM. Kn. 6. №530. P. 312. О датировке этого брака см.: Беспалов Р. А. О хронологии жизни князя Федора Львовича Воротынского // Вестник РГГУ. Серия «Исторические науки. Историография. Источниковедение. Методы исторических исследований». М., 2012. №21(101). С. 24–28.

¹⁰⁹ ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 150.

¹¹⁰ Генеалогический пасквиль XVII в. на Сукиных о том, что все их семейство разом взяло себе эту фамилию лишь в середине XVI в. оспорен Н. П. Лихачевым (Лихачев Н. П. Разрядные дьяки XVI в. Опыт исторического исследования. СПб., 1888. С. 214–216). В начале 1494 г. при дворе Ивана III среди прислуги на пиру, устроенном для литовских послов, был Иванец Сукин (должно быть, совсем еще молодой человек). О его положении сказано, что он зять Алексея Юрьевича Хвостова, казначея 1495–1496 гг. (СИРИО. Т. 35. С. 123; Лихачев Н. П. Разрядные дьяки /С. 29/ XVI в. С. 396). Видимо, к тому времени своей придворной истории Сукины еще не имели. Не исключено, что они оказались в Москве с переходом князей новосильского дома на московскую службу. В 1533 г. при Василии III находился его приближенный монах Мисаил Сукин (ПСРЛ. Т. 29. М., 2009. С. 119, 121, 124–127; Макарий (Веретенников). Старец Мисаил (Сукин) // Альфа и омега. М., 2003. №2(36). С. 181–187). Федор Иванович Сукин с 1539 г. в составе посольства неоднократно ездил в Литву. При дворе Ивана IV служил казначеем (ПСРЛ. Т. 29. М., 2009. С. 36, 149, 224, 225, 243, 277, 283, 289; СИРИО. Т. 59. С. 390–418, 420–446, 495–500, 510–531, 570, 574, 579, 593–594). Григорий Сукин был воеводой в казанском походе 1552 г. (ПСРЛ. Т. 29. М., 2009. С. 73, 74, 172, 173). Борис Иванович Сукин – дьяк и ближний дворянин, в 1553 г. строил крепость Мещеры, затем ходил воеводой в походы, в 1572 г. был печатником (хранителем государственной печати) (РК-1598. С. 113, 115, 131, 139, 176, 198, 246; ПСРЛ. Т. 29. М., 2009. С. 171, 224, 291, 305, 311, 322, 355; СИРИО. Т. 59. С. 145–146, 148, 218, 221–233, 235, 237, 239, 255–257, 259–260). Его сын Василий Борисович к концу 1570-х гг. имел вотчины в Коломенском уезде, в 1592 г. строил крепость Карачева, затем служил воеводой на Царицыне острове, а в 1597–1598 гг. был воеводой в Новосиле (ПКМГ. Ч. 1. Отд. 1. С. 380, 593; РК-1598. С. 471, 486, 494, 504, 508–510, 518–519).

¹¹¹ Сычёв Н. В. Новосильско-Одоевское княжество. [б. м., б. г. (М., 2016)]. С. 328, 457.

¹¹² Родословная книга князей и дворян российских и выезжих. Ч. 1. М., 1787. С. 180.

/С. 30/ ¹¹³ О построении города Ливны см.: Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. Воронеж, 1991. С. 197–202.

¹¹⁴ Сычёв Н. В. Новосильско-Одоевское княжество. С. 332–333.

¹¹⁵ РК-1598. С. 186.

¹¹⁶ Беляев И. [Д.] О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украине Московского государства до царя Алексея Михайловича. М., 1846. С. 65–66, 67–68.

¹¹⁷ Пясецкий Г. [М.] Исторические очерки города Ливен и его уезда в политическом, статистическом и церковном отношении // Труды Орловской ученой архивной комиссии. Орёл, 1893. Вып. 3, 4, 5. С. 67, 118, 135, 138, 145.

¹¹⁸ Замечательнейшие распоряжения иерархов Орловской епархии XVIII века // Орловские епархиальные ведомости. 1 декабря 1868 г. №23. С. 1858–1859.

/С. 31–34/

Приложение 1

Сопоставление рассказа первого вида (I-А)
и двух редакций сокращенных рассказов первого вида (I-Б, I-В2) *

Рассказ первого вида (I-А) в редакции: Моск. св., Сим., Вол-Перм., Никан., Иоас., Воскр., Никон.	Сокращенный рассказ первого вида (I-Б) в редакции Летописных сводов 1488, 1497 и 1518 гг.	Сокращенный рассказ первого вида (I-В2) в редакции Ермолинской летописи
Тое же осени пришед царь Махмут, седе в граде Белеве119, бежав от иного царя.	Тое же осени пришед царь Махмут, седе в граде Белеве, убежав от иного царя.	Тое же осени
Князь же великы Василеи Васильевич посла на него дву князеи Дмитреев Юрьевичев, и прочих князеи множство, с ними же многочислены полкы,	Князь же великии Василеи Василиевич посла на него дву князеи Дмитриев Юриевичев, и прочих князеи множество, с ними же многочислены полки,	князь великы посылал братью свою, два князя Дмитреа Юрьевичев, и прочих князеи, и многых воевод, с ними же многочисленыя полкы,
		на царя Махметя на Белеву,
а царю в мале тогда сущу.	а царю в мале тогда сущу.	а ему же в мале сущу тогда,
		от иного царя убегшу.
Идущим же им к Белеве, все пограбиша у своего же православного християнства и мучаху людеи из добытка, и животину, бьюще, назад себе отсылаху, а и ни с чим же не разоидяхуся, все грабиша, и неподобнаа и сквернаа деяху.	Идущим же им к Белеву(е), все пограбиша у своего же православнаго християньства и мучаху людеи из добытка, и животину, биюще, назад себе отсылаху, ни с чим же не разоидяхуся, все грабяху, и неподобная и скверная деяху.
Пришедшим же им к Белеве.	Пришедшим же им к Белеву.
И царь убоявся, видев многое множство полков русскых, начат даватися во всю волю князем русскым.	И царь убоявся, видев много(е) множество полков руских, начат даватися во всю волю князем русским,	И убоявся князеи русскых, и нача ся давати им в всю волю их,
Они же не послушаша царевых речеи. На утрии же исполчившися русстии полци, поидоша к городу, и татарове же выидоша противу им, и бысть им бои силен. И поможе Бог христьяном, побиша татар много, зятя царева убиша и князеи и татар и в город вгониша их. Убьен же бысть тогда в городе князь Петр Кузминьской да Семен Волынец, гнаша бо ся те за татары и до половины града, а прочии вои от града взвратишася.
На утрии же послал царь ко князем русскым и воеводам зятя своего Ельбердеа да дараг князеи Усеина Сараева да Усень Хозю. А к ним приехали на зговорку Василеи Иванович Собакин да Андреи Федорович Голтяев. И рекоша татарове к ним: «Царево слово к вам:
Даю вам сына своего Мамутека, а князи своих детеи дают вам в закладе на том,	и дети своя в заклады давати им,	и в закладе дети своя давати,
		и что где взяли, и не в великого князя отчине полону, то все отдавали,
дасть ми Бог, буду на царстве и доколя буду жив, дотоля ми земли русскые стеречь, а по выходы ми не посылати, ни по иное ни по что».	что никоторые напасти не чинити ему земли Русскои,	и по тот день не чинити им пакости.
	но, мало опочинув, ити прочь.
Они же того не восхотеша. Князи же татарстии ре(ко)ша воеводам великого князя: «А сего ли не хотите же, озритеся назад». Они же посмотривше за себя, видеша своих бежащих, гонимых никым же.
	Видевше же рустии полци многое множество своих (полков), а татар худое недостаточьство и, разгордевшеся, поидоша на татар, яко пожрети хотяще их.	Наши же, видевши своих многое множество, а сих худое недостаточьство, и, разгордевшеся, поидоша на них, яко пожрети их хотяще.
		И припустиша к граду месяца декабря 5.
И превозношениа ради нашего, и за множство согрешении наших попусти Господь неверным одолети многому воинству православным христианом120, яко неправедне бо ходящим нашим и свое христьанство преже губящим.	И превозношения ради нашего, и за множество согрешении наших попусти Господь неверным одолети многому воинству православным християном, яко неправедне бо ходящим нашим и свое християнство преже губящим.	И превозношения ради нашего и множества грех попусти Бог на нас: малое и худое оно безбожных воиньство одолеша тмочисленым полком нашим121, неправедне ходящим, преже своих губящем.
И худое оно малое безбожных воинство бесчисленое христиан воинство съодоле и изби,	И худое оно малое безбожных воинство бесчисленое христианство съодоле и изби,	Многое же множество избьено руси бысть,
яко единому агарину десяти нашим122 и выше того одолети.	яко единому агарянину десятим нашим и выше того одолети.	яко единому агарянину десяти или того выше одолети,
Князи же болшие убегоша здрави.	Князи же болшие убегоша здрави.	князи же и воеводы вси побегоша.
Бысть же сие месяца декабря в 5.	Бысть (же) сие месяца декабря в 5.
Убьени же быша на бою том: Андреи Костянтинович Шонуров, князь Федор Торусскы, князь Андреи Стародубьскои Лобан, Микита Туриков, Семен Горстькин, Кузма Порховскои, Иван Кузминскои, Андреи Хоробов, Дмитреи Каиса,		Тогда же убиша князя Андрея Ивановича Лобана Ряполовского, Семена Остафьевича Горстькина, Дмитрея Ивановича Каису, князя Петра Кузминьского,
и иных многое множство.		а инех бесчисленое множество
		побьено бысть и от своих хрестьян, которых, идучи к бою тому грабили.

* Курсивом с подчеркиванием выделены вставки первого этапа сокращения-редактирования рассказа первого вида.

Полужирным курсивом выделены оригинальные фрагменты-вставки Ермолинской летописи, не читающиеся в других рассказах о Белёвской битве.

{Примечания}

¹¹⁹ В рассказе второго вида говорится, что хан Улу-Мухаммед сел напротив города (Белёва) в остроге, «постави себе город на реце на Белеве». Возможно, то же читалось и во внелетописном рассказе (протографе рассказа первого вида). При его редактировании (создании рассказа первого вида) в начале рассказа формулировка была изменена: «седе в граде Белеве» (мужской род). Однако далее сообщается: «идущим же им к Белеве», «пришедшим же им к Белеве» (женский род). Здесь по недосмотру редактора была оставлена река Белева. Только в списках XVI в. и в сокращенном рассказе первого вида (I-Б) текст был согласован и выправлен на город Белёв: «идущим же им к Белеву». Здесь видим еще один аргумент к тому, что внелетописный рассказ был связан с рассказом второго вида.

¹²⁰ Здесь и в более поздних редакциях должно быть: «…многое воинство православных христиан».

¹²¹ Здесь и в более поздних редакциях должно быть: «…тмочисленыи полкы наши».

¹²² Здесь и в более поздних редакциях должно быть: «наших».

/С. 34–35/

Приложение 2

Сопоставление сокращенных рассказов первого вида
в редакции Летописных сводов 1488, 1497 и 1518 гг. (I-В)
и в редакции Степенной книги (I-Г)

Сокращенный рассказ первого вида (I-Б) в редакции Летописных сводов 1488, 1497 и 1518 гг.	Сокращенный рассказ первого вида (I-Г) в редакции Степенной книги
Тое же осени пришед царь Махмут, седе в граде Белеве, убежав от иного царя.	Тогда же слышав великий князь яко царь Маахметь, бегая от иного царя, вбеже в Белеву,
Князь же великии Василеи Василиевич посла на него дву князеи Дмитриев Юриевичев, и прочих князеи множество, с ними же многочислены полки,	на него же посла великий князь братаничев своих, князя Дмитрия Шемяку и другаго князя Дмитрия Красного Юрьевичев и с ними многочисленныя полки.
а царю в мале тогда сущу.
Идущим же им к Белеву(е), все пограбиша у своего же православнаго християньства и мучаху людеи из добытка, и животину, биюще, назад себе отсылаху, ни с чим же не разоидяхуся, все грабяху, и неподобная и скверная деяху. Пришедшим же им к Белеву.
И царь убоявся, видев много(е) множество полков руских, начат даватися во всю волю князем русским, и дети своя в заклады давати им, что никоторые напасти не чинити ему земли Русскои,	Царь же убояся князеи руських, и начат молити их и во всю волю их даватися, еще и дети в заклад даяше им, яко не деяти им зла Русьтей земли.
но, мало опочинув, ити прочь.
Видевше же рустии полци многое множество своих (полков), а татар худое недостаточьство и, разгордевшеся, поидоша на татар, яко пожрети хотяще их.	Князь же Дьмитрий Шемяка, тако же и брат его гордостию вознесошася, надеющеся на свое многое воиньство, не внимаху повиновению цареву, устремишася на брань, яко пожрети хотяще малое воиньство татарское.
И превозношения ради нашего, и за множество согрешении наших попусти Господь	Бог же, превозношения ради их и множества грехов наших, попусти
неверным одолети	худому оному и малому безбожных воиньству одолети им
многому воинству православным християном, яко неправедне бо ходящим нашим и свое християнство преже губящим.	тьмочисленыя полки християньския, яко неправедне ходящим и своих преже губящих.
И худое оно малое безбожных воинство бесчисленое христианство съодоле и изби,
яко единому агарянину десятим нашим и выше того одолети.
Князи же болшие убегоша здрави.	Сами же князи бегу ся яша, гневом божиим гоними.
Бысть (же) сие месяца декабря в 5.

/С. 35–37/

Приложение 3

Сопоставление сокращенного рассказа первого вида (I-В2)
в редакции Ермолинской летописи и рассказа второго вида (II-А)
в редакции Софийской II и Львовской летописей **

Сокращенный рассказ первого вида (I-В2) в редакции Ермолинской летописи	Рассказ второго вида (II-А) в редакции Софийской II и Львовской летописей
Тое же осени князь великы посылал братью свою, два князя Дмитреа Юрьевичев, и прочих князеи, и многых воевод, с ними же многочисленыя полкы, на царя Махметя на Белеву, а ему же в мале сущу тогда, от иного царя убегшу.	Посла князь велики Василеи Васильевич дву князеи Дмитреев Юрьевичев и прочих князеи, с ними же многое множество бесчисленых полков, на реку Белеву, на царя Махмета. Сущу тому в мале, от некоего царя выбегшу из Орды,
	и постави себе город на реце на Белеве, от хврастия себе исплет и снегом посыпа, и водою поли, и смерзеся крепко, и хоте ту зимовати.
	Князь же велики, здумав з братиею, хотя (его) изженути из своея земля.
И убоявся князеи русскых, и нача ся давати им в всю волю их, и в закладе дети своя давати,	Яко приидоша на нь рустии князи, он же убояся князеи руских, поча мира просити и дети своя давати в закладе,
и что где взяли, и не в великого князя отчине полону, то все отдавали,
и по тот день не чинити им пакости.	яко не чинити ему ничто же земли Рускои пакости.
Наши же, видевши своих многое множество, а сих худое недостаточьство, и, разгордевшеся, поидоша на них,	Князи же рустии видевше своих вои множество, а сих худо(е) недостаточство, и разгордешася, поидоша на них.
	И бе некто Григореи Протасиев, сотвори крамолу, хотяше бо лестию промеже их мир сотворити. Князи же рустии емше сему веру, бе бо сеи лестец прия Махмету царю и не веляше им битися, мняще мира. А сеи в то время Григореи Протасиев и посла ко царю, веля им в то время приити на рустии полки с вои своими, а руским князем обещася стати заодин. Царь же Махмет собрався своим худым воем, поиде против князеи руских.
	А князи превозношение во сердци их имуще, поидоша противу их, кличуще,
яко пожрети их хотяще.	яко жрети хотяще.
И припустиша к граду месяца декабря 5.
И превозношения ради нашего и множества грех попусти Бог на нас: малое и худое оно безбожных воиньство одолеша тмочисленым полком нашим, неправедне ходящим, преже своих губящем.	И гордости ради и множество грех (п)опусти Бог на нас, худое оное малое безбожных воинство одолеша тмочисленым полком нашим, яко неправедне хотящим и преже губящим.
	А Протасии он боярин ста с татары на рустии вои, а слово свое измени.
Многое же множество избьено руси бысть, яко единому агарянину десяти или того выше одолети,	И многое множество избиено бысть руских воин, яко единому агарянину десяти или выше того одолети.
	По реченому: «Яко язык погубль совет есть и не есть в них мудрости, не смыслиша разумети сия вся, да приимут грядущее тако пожнет (един) тысящу, а два двигнета тму, аще не бы Бог отдал, и Господь предал».
	И сице над сими сотворися. Сии бо смиряяся, мира прося, а си привознесошася и погибоша. Тогда убиша князеи множество и бояр,
князи же и воеводы вси побегоша.	а князи отбегоша в мале дружине.
Тогда же убиша князя Андрея Ивановича Лобана Ряполовского, Семена Остафьевича Горстькина, Дмитрея Ивановича Каису, князя Петра Кузминьского,
а инех бесчисленое множество побьено бысть и от своих хрестьян, которых, идучи к бою тому грабили.

** Полужирным курсивом выделены оригинальные фрагменты-вставки Ермолинской летописи, не читающиеся в других рассказах о Белёвской битве.

Полужирным с подчеркиванием выделены особые сведения рассказа второго вида, которые не могли быть заимствованы из рассказа первого вида и Жития Сергия Радонежского.

Полужирным курсивом с подчеркиванием выделено заимствование из святого писания (Второзаконие, гл. 32, ст. 28–30).

/С. 37–38/

Приложение 4

Сопоставление рассказа Сокращенных сводов 1493, 1495 гг.
с рассказом Русского хронографа 1512 г. и с рассказом
второго вида (II-Б) в редакции Устюжской летописи ***

Рассказ Сокращенных летописных сводов 1493, 1495 гг.	Рассказ Русского хронографа 1512 г.	Рассказ второго вида (II-Б) в редакции Устюжской летописи
Месяца декабря 5		Декабря в 5 день
бои бысть великым князем рускым на Белеве с царем Махметем. И множество бысть вои рускых, а татар велми мало.	Бысть бои великим князем русским на Белеве с царем Махметем. Согнану ему с Орды и мало с ним татар.	приде царь Махмет на Белеву ратью в мале силе, а князь великии послал своих воивод многих.
И под город приидоша рустии полци,		Изошли тотар под городом безвестно,
		и царь против города сел в острозе.
	Царю смиряющуся и не хотящу битися и прося прокормитися, представляа Бога христианьскаго и поминая свое добро, еже преже сотвори великому князю. Они же не послушаша,	А учал бити челом и миритися с воиводами великаго князя, чтобы разоиттися им на миру, а воиводы хотят битися.
	но множество вой русскых приидоша под город, а татар велми мало.
		А Григореи Протасьив, воивода мченскии, учал царю норовити, а воиводам великаго князя говорити так: «Князь великии прислал ко мне, битися со царем не велел, а велел миритися, а полки роспустити». И воиводы учали слабети. И на ту ночь Григореи Протасьив послал своего человека ко царю во острог, а ркучи так: «Чтобы еси утре на рать великаго князя пришел».
		И того утра мгла бысть велика.
и выехаша татарове,	И выехаша татарове,	И царь вышел да (на) силу великаго князя пришел,
		а сторожи руския не видали.
и почаша их сечи,	и начаша сещи русь,	И учали русь сетчи.
		А Григореи Протасьив наперед всех побежал, кличючи: «Побежи, побежи».
а иныя побегоша,	а инии побегоша,	И побегоша,
		а тотарове погнаша, секучи.
и убиша руси много велми.	и убиша руси много зело.	И убиша руси добре много,
		а тотарове все целы.

*** Полужирным с подчеркиванием выделены особые сведения рассказа второго вида и рассказа Русского хронографа 1512 г., которые не могли быть заимствованы из рассказа первого вида.