Новосильско-Одоевское княжество и Орда... Части VI – VII.

   << Части III – V

/С. 302/

VI

После смерти хана Улу-Мухаммеда († зимой 1445-1446 гг.) вновь стали набирать силу его прежние соперники. Князь Айдар Кунграт перешел на сторону Сеид-Ахмеда, и они вместе заняли Крым ²²². /С. 303/ Хаджи-Гирей бежал в Великое княжество Литовское ²²³. Не исключено, что на данном этапе Сеид-Ахмед стал претендовать не только на Крым, но и на все наследие Улу-Мухаммеда. Василий II признал в лице Сеид-Ахмеда законного хана ²²⁴. После принятия Казимиром польской короны (1447 г.) на великое литовское княжение стал претендовать Михаил Сигизмундович, который призвал Сеид-Ахмеда на помощь для борьбы с Казимиром ²²⁵.

Безопасность Новосильско-Одоевского княжества тоже оказалась под угрозой. Впрочем, она могла обеспечиваться не только собственными силами князей новосильского дома, но и рядом межгосударственных соглашений. В частности, в литовско-новосильских договорах имелась статья: «А великому князю (Казимиру – Р. Б.) боронити нас от всякого» ²²⁶. Некоторые новосильские князья также рассчитывали на помощь московских соседей. Так, князь Федор Воротынский был в союзе со своим зятем князем Иваном Можайским. В 1448 г., надеясь на поддержку Казимира, они вынашивали заговор против Василия II, и на случай успеха предприятия оговаривали некоторые условия будущего московско-литовского договора. Князь Федор Воротынский настаивал на включении в него особой статьи: «А особно боронити ся мает князь Иван Андреевич на границах от татар з государем нашым, первореченным королем Казимиром, заодно, обеюх земль их» ²²⁷. Однако из-за внутренних проблем с князем Михаилом Сигизмундовичем и угрозы со стороны хана Сеид-Ахмеда король Казимир отказался от поддержки можайско-воротынского заговора в пользу союза с Василием II. В августе 1449 г. литовские и московские земли подверглись нападениям татар Сеид-Ахмеда, которые совместными усилиями были успешно отражены ²²⁸. Перед лицом опасности 31 августа 1449 г. Казимир и Василий II заключили договор о вечном перемирии. В частности, в нем говорилось: «А поидут, брате, татарове на нашы вкраинные места, и князем нашым и воеводам нашым, вкраинным людем, сослав- /С. 304/ ся, да боронитисе им обоим с одного» ²²⁹. В том числе это соглашение соответствовало интересам новосильских князей.

Хан Сеид-Ахмед вновь сравнительно недолго продержался у власти. В письме гроссмейстеру Немецкого Ордена от 26 августа 1449 г. Казимир сообщал, что некие татары изгнали его из Орды (вероятно, из Крымской Орды). Затем они прибыли в Киев к союзному Казимиру «татарину», который и был провозглашен царем ²³⁰. Л. Коланковский сопоставил с этим письмом сведения Хроники Быховца, согласно которой, к Казимиру приехали «kniazi y ułany, y wsi murzy Szyrynowskie y Bahranywskie, y ot wseie ordy Perekopskoie» и просили «aby im cara dał na carstwo, Acz-Gireia», и Казимир выполнил их просьбу ²³¹. Вскоре Сеид-Ахмед потерпел поражение от Хаджи-Гирея и бежал в Киев, где попал в литовский плен ²³².

О новосильско-ордынских сношениях в конце правления Сеид-Ахмеда никаких сведений не сохранилось. При новом крымском хане Хаджи-Гирее «одоевские города» платили дань Крыму. За «одоевским ясаком» ежегодно приезжал дарага Бакшеиш ²³³.

Как заметил А. А. Горский, правитель Орды, которому платился «выход», не стремился погубить собственную дань. Он мог напасть на вассала только в том случае, когда требовалось привести его к покорности или наказать за своеволие. Однако в период смут в татарских Ордах над русскими землями нависала угроза грабительских набегов группировок татар, не подчинявшихся центральной ордынской власти ²³⁴. С пленением Сеид-Ахмеда необходимость совместной обороны от татар /С. 305/ не потеряла своей актуальности. Его дети, оставшиеся на свободе, тревожили московские порубежья в 1454 и 1459 гг., а также представляли угрозу для Великого княжества Литовского еще и в 1462 г. ²³⁵ Иллюстрацией угрозы с Поля может служить гибель от татар князя Федора Михайловича Белёвского в период с 1459 по 1480 гг. Примечательно, что столкновение с неприятелем произошло гораздо южнее рубежей Новосильско-Одоевского княжества – на правом притоке Быстрой Сосны реке Кщеневе ²³⁶. Поэтому можно думать, что рейды сторожевой службы князей новосильского дома проникали глубоко в Поле.

В середине XV в. из Заволжских степей в Большую Орду пришел Кичи-Мухаммед со своими сыновьями ²³⁷. Старший сын Махмуд к марту 1456 г.(?) на время сумел захватить Крым ²³⁸. На Южном Поднепровье распространились двуименные монеты с именами Мухаммеда (Кичи-Мухаммеда) и Махмуда. Примечательна находка такой монеты в Белёвском районе ²³⁹. Она показывает, что во времена крымского правления Махмуда или чуть позже сношения Одоева с Крымом продолжались. К началу 1460-х гг. крымским ханом вновь стал Хаджи-Гирей, который затем в 1465 г. сумел разбить Махмуда ²⁴⁰.

/С. 306/ В начале 1460-х гг. Хаджи-Гирей выдал Казимиру ярлык-пожалование на русские земли Великого княжества Литовского. В частности, в нем были перечислены: «Tula, z wodami, ziemiami i ze wszystkiemi pożytkami ich., Biresta, Ratuznisko» ²⁴¹. По смерти Хаджи-Гирея († 1466 г.), видимо, схожий ярлык-пожалование был выдан Казимиру крымским ханом Нур-Довлатом ²⁴². Казимир действительно распоряжался верховьями Упы ²⁴³, но Одоева в выданных ему крымских ярлыках-пожалованиях не было. При Нур-Довлате (1466-1469 гг.) «одоевские города» по-прежнему платили дань Крыму ²⁴⁴.

В начале 1470-х гг. Казимир предпринял попытку взять в Крымской Орде ярлык-пожалование на Одоев. В посольстве к Панам Раде Великого княжества Литовского в 1506 г. крымский хан Менгли-Гирей вспоминал: «А до мене приехал от брата нашого Казимира, короля, воевода троцкии пан Богдан Андрушкович, а с ним Ивашенцо. Отца нашого ярлык з собою принесли. О Киев и о Смолнеск, и о иных городех ярлык взяли. И в том ярлыку нашом от короля, брата нашого, жадали о резанские городы, о Одоев. И в нашом ярлыку вписали» ²⁴⁵. Текст этого ярлыка-пожалования, выданного в 1472 г. или в 878 г. х. /С. 307/ (май 1473 г. – май 1474 г.), сохранился ²⁴⁶. К прежнему ярлыку-пожалованию Хаджи-Гирея в нем действительно добавлено: «rezeńskie państwo, Perejasław w głowach» ²⁴⁷. Однако Одоев так и не был отдан Казимиру. Нежелание новосильских князей передавать свою исконную вотчину в состав Великого княжества Литовского хорошо известно. Одна из статей литовско-новосильских договоров предписывала Казимиру: «А в земли и в воды, у вотчыну нашу, не вступатисе, покуль рубеж Новосельскии и Одоевскии земли» ²⁴⁸. Видимо, и крымские власти склонились к тому, чтобы сохранить прежнюю обособленность Одоева.

В начале 1470-х гг. московско-литовские отношения расстроились, что должно было негативно отразиться на обороноспособности верховьев Оки. В 1471 г. король Казимир обратился к хану Ахмату с предложением совместного нападения на Великое княжество Московское ²⁴⁹. Летом 1472 г. некие проводники привели татарские войска «под Олексин городок с литовского рубежа» ²⁵⁰. Должно быть, хан Ахмат рассчитывал на содействие местных литовских гарнизонов, в частности любутского, который находился в непосредственной близости от Алексина. Татары спалили город огнем и поначалу не встретили сильного сопротивления. Когда же к малочисленным московским войскам подоспела подмога, Ахмату пришлось отступить ²⁵¹.

/С. 308/ Возможно, именно эти события дали повод для нарушения мирных отношений между некоторыми феодалами Верхнего Поочья. Осенью 1473 г. Иван III посылал на Любутск войско во главе с воеводой Семеном Беклемишевым ²⁵². Не исключено, что к походу был причастен и князь Семен Юрьевич Одоевский, который не имел договора с королем Казимиром и к тому времени находился на московской службе ²⁵³. Во всяком случае «тое же осени любучане безвестно приидоша на князя Семена Одоевского, он же бой постави с ними, а с ним мало людей бе, и убиша князя Семена» ²⁵⁴. Много позже, на переговорах с Казимиром Иван III заявлял: «слугу нашего князя Семена Одоевского королевы люди убили» ²⁵⁵.

В 1473-1474 гг. Иван III стал предпринимать поначалу безуспешные попытки настроить Менгли-Гирея против хана Ахмата и короля Казимира. К концу 1475 г. московско-крымский договор был подписан. Однако вскоре развернулась борьба за Крымское ханство, на которое стали претендовать ставленники хана Большой Орды Ахмата, Менгли-Гирей и его братья ²⁵⁶. Вероятно, именно с приходом к власти в Крыму больше-ордынской партии в 1476 г., Казимир взял у хана Ахмата обычный ярлык-пожалование на русские земли Великого княжества Литовского ²⁵⁷. Но литовскому господарю так и не удалось достичь перевеса в отношениях с Москвой, поскольку в итоге борьба за Крымское ханство завершилась победой Менгли-Гирея. Московская и крымская стороны сошлись на необходимости заключения /С. 309/ нового союза, и в апреле 1480 г. Иван III направил в Крым посла для подписания договора, направленного против хана Ахмата и короля Казимира ²⁵⁸.

В свою очередь, воспользовавшись внутренними усобицами московских князей, король Казимир с ханом Ахматом договорились о том, чтобы «приити на великого князя, царю от себя полем, а королю от себя» ²⁵⁹. Весной Ахматовы татары повоевали волости в районе реки Беспуты и отступили ²⁶⁰. Затем в июне 1480 г. для обороны своих рубежей московские войска собрались в Серпухове и в Коломне. Услышав об их расположении, хан Ахмат решил нанести удар со стороны реки Угры: «Царь же Ахмат поиде со всеми своими силами мимо Мченеск и Любутеск и Одоев, и пришед ста у Воротынска, ожидая к себе королевы помощи». Согласно Ростовскому владычному своду, «знахаре ведяху его ко Оугре реце на броды» ²⁶¹. Позже московская сторона назвала имя одного из проводников татар – это «Сова Карпов» ²⁶². Литовская метрика, начиная с 1486 г., упоминает некого «Ивашку» по прозвищу «Сова» ²⁶³. Вероятно, это тот самый «Иван Карпович», который в начале 1490-х гг. был боярином князя Семена Воротынского ²⁶⁴, а в 1480 г., возможно, служил его отцу – князю Федору Львовичу. Так становится понятной связь хана Ахмата с Воротынском – поход татар поддерживался князьями новосильского дома в рамках литовско-ордынских соглашений. Однако основные силы Казимира на помощь Ахмату не приходили, поскольку «тогда бо воева Минли Гиреи царь крымскыи королеву землю Подольскую, служа великому князю (Ивану III – Р. Б.)» ²⁶⁵. В то же время Ивану III удалось примириться со своими братьями и получить от них солидное подкрепление. В результате хан Ахмат отступил от Угры и /С. 310/ пошел «по Литовскои земле по королеве державе, воюя его землю за его измену» ²⁶⁶. В устюжском летописании отмечено, что хан «не дождався короля, бежачи, нача воивати королевскую землю, Воротынеск и иные городы, села и волости, много поимал и в полон поведе безчисленное множество» ²⁶⁷. Так регион Верхнего Поочья подвергся татарскому разорению.

Просчеты ордынской политики Казимира усугубились смертью хана Ахмата в январе 1481 г. Однако условия службы князей новосильского дома Казимиру были очень выгодными. Их удерживали богатые земельные пожалования, принадлежавшие территории Великого княжества Литовского и приносящие им доход. Кроме того, король, видимо, попытался как-то компенсировать понесенные местными князьями убытки. Например, после нападения хана Ахмата князь Федор Воротынский получил от Казимира в вотчину город Лучин ²⁶⁸. В результате литовско-новосильский союз не был нарушен. В период с марта 1477 г. до начала 1481 г. умер князь Иван Юрьевич Одоевский ²⁶⁹, а 26 января 1481 г. его дети князь Михаил и князь Федор Ивановичи вместе со своим двоюродным племянником князем Иваном Васильевичем Белёвским возобновили прежний договор с Казимиром по старому «Витовтову докончанию» ²⁷⁰. В период с конца 1480 по осень 1482 гг. умер князь Федор Львович Воротынский, а 10 апреля 1483 г. его потомки возобновили с королем Казимиром прежний договор ²⁷¹. Несмотря на провал ордынско-литовской кампании 1480 г., большинство новосильских князей продолжали верно служить Литве.

Далее до середины 1480-х гг. Казимир не раз пытался примириться с Менгли-Гиреем, но в литовско-крымские отношения все больше /С. 311/ вмешивалась политика Ивана III. В 1482 г. московской дипломатии вновь удалось добиться от Менгли-Гирея военной помощи, направленной против Литвы. 1 сентября этого года крымские войска внезапно напали на Киев, сожгли его и разорили еще 11 порубежных городов ²⁷². В ответ для обороны Киевской земли Казимир собрал большое войско. В том числе и князья новосильского дома были обязаны выполнять условия своих договоров с литовским господарем: «А быти нам по королевои и великого князя воли Казимирове: а с ким будет мирен король и великии князь Казимир, ино и мы с тым мирны, а с ким король и великии князь Казимир немирен, ино и мы с тым немирны» ²⁷³. Действительно, около 1520 г. киевские послы, направленные к польскому королю, вспоминали, что в составе того литовского войска были: «kniaz Odojewski, a kniaz Worotyński» ²⁷⁴. Не ясно, как в изменившейся обстановке складывались непосредственные отношения Одоева с Крымом, но к 1486 г. король Казимир и хан Менгли-Гирей сумели договориться о примирении ²⁷⁵.

Итак, во второй половине 1440-х – первой половине 1480-х гг. действовали все элементы новосильско-ордынских отношений, выделенные ранее. Новосильско-Одоевское княжество было административно подчинено Крымской Орде, а у другого сюзерена новосильских князей великого князя литовского не было ярлыка-пожалования на Одоев. Со стороны Поля по-прежнему существовала угроза нападения враждебно настроенных татар, а при неблагоприятном /С. 312/ стечении обстоятельств даже татары-союзники могли превратиться в татар-противников, как это произошло в 1480 г.

В то время как Иван III стремился настроить хана Менгли-Гирея против короля Казимира, хана Ахмата и их преемников, князья новосильского дома, находившиеся на литовской службе, несомненно, оказывались пострадавшей стороной. Можно думать, что раздор Казимира с Менгли-Гиреем на какое-то время осложнил новосильско-крымские контакты, которые уже на протяжении многих десятилетий являлись гарантом обособленности Новосильско-Одоевского княжества.

VII

Война Московского и Литовского государств 1486-1493 гг. уже не раз рассматривалась в историографии ²⁷⁶. Спровоцированные московской стороной небольшие конфликты в верховьях Оки постепенно переросли в масштабные боевые действия. Первоначально большинство князей новосильского дома сопротивлялись московскому вмешательству, но в результате почти все они перешли на сторону Москвы. Ранее К. В. Базилевич и М. М. Кром уже отмечали, что в отношениях с Литвой Иван III не раз подчеркивал суверенность новосильских князей ²⁷⁷. Думается, позиция московского государя имела все основания, поскольку территория Новосильско-Одоевского княжества не входила в состав Великого княжества Литовского, а дань с «одоевских городов» непосредственно выплачивалась в Крымскую Орду. Литовский господарь был сюзереном новосильских князей лишь в той части их землевладений, которая принадлежала к территории Великого княжества Литовского и жаловалась им за службу. Новосильские князья находились на литовской службе лишь на время действия литовско-новосильских договоров, политическая прочность которых в условиях новой верхнеокской политики Москвы и осложнения литовско-крымских отношений стала трещать по швам.

С. М. Кучиньский пришел к выводу о том, что, еще находясь в составе Великого княжества Литовского, «чернигово-северские земли попали в зависимость от изменений в татарских землях, и от "мирной" /С. 313/ политики Москвы» ²⁷⁸. Как справедливо заметила Е. В. Русина, верховья Оки никогда не входили в состав чернигово-северских земель ²⁷⁹. Однако в данном случае судьба Верхнеокского региона и, в частности, Новосильско-Одоевского княжества схожа с судьбой чернигово-северских земель, поэтому параллели с наблюдением С. М. Кучиньского вполне уместны. А. В. Шеков переосмыслил его вывод таким образом, что «одной из главных причин перехода чернигово-северских князей под власть Москвы было замирение ордынцев с московским государем» ²⁸⁰. Последний тезис нуждается в уточнении. Московско-крымский союз был не причиной, а необходимой предпосылкой для вмешательства Ивана III в политику тех русских князей, владения которых по старине были подчинены Крымской Орде.

Получив в союзники Менгли-Гирея, Иван III должен был отвечать его интересам. Поэтому для московского государя крайне важно было показать крымскому хану, что в самом начале войны некоторые из одоевских князей уже находились на стороне Москвы, а следовательно, имелись перспективы восстановления отношений Одоева с Крымом. Так, в московском посольстве, отправленном в Крым 23 октября 1487 г., сообщалось: «нынеча приездил ко осподарю к нашему к великому князю (Ивану III – Р. Б.) от короля (Казимира – Р. Б.) посол о том, что осподаря нашего слуги – одоевские князи, княжи Семеновы дети, имали королеву землю» ²⁸¹. Подобные извещения практиковались и далее. Кроме того крымские послы и сами могли наблюдать за состоянием дел в верховьях Оки. Так, осенью 1491 г. в Москву прибыло посольство от Менгли-Гирея. Однако по дороге несколько крымских людей умерло от морового поветрия, поэтому Иван III выслал послов в Волкону, где они провели зиму 1491-1492 гг. ²⁸² По всей видимости, именно в то время под надзором крымских послов проходил спор о старшем одоевском княжении между московским слугой князем Иваном Семеновичем и его двоюродным братом литовским слугой князем Федором Ивановичем. Дело решилось в пользу московского слуги ²⁸³.

/С. 314/ 20 марта 1492 г. в Крым было отправлено московское посольство, с которым сообщалось: «А князей воротынских и беле́вских, которые служили королю, князь велики (Иван III – Р. Б.) и с землями поимал. А которые князи воротынские и одоевские осталися у короля, и у тех князь велики велел городы поимати, и поимали их» ²⁸⁴. Действительно, к тому времени большинство князей новосильского дома со всей территорией Новосильско-Одоевского княжества склонилось на сторону Москвы, а остававшиеся на литовской службе князья Семен Федорович Воротынский и Федор Иванович Одоевский лишились своей исконной вотчины. 27 июня 1492 г. в Москву прибыл крымский посол Мерека. После окончания посольских дел Менгли-Гирей просил отпустить его «на Новосиль» ²⁸⁵. Вероятно, хан рассчитывал возобновить прерванные было отношения Крыма с Новосильско-Одоевским княжеством. Правда, дело затягивалось. Мерека и прибывшие с ним люди были отпущены в Крым только в апреле 1495 г. ²⁸⁶

Иван III и далее продолжал извещать крымского хана о своих отношениях с князьями новосильского дома. В посольстве, отправленном из Москвы в Крым 16 июня 1493 г., Менгли-Гирею сообщалось, что «князь Семен Воротынской служил литовскому, а ныне приехал к великому князю (Ивану III – Р. Б.) служити» ²⁸⁷. Наконец, по московско-литовскому договору 1494 г. новосильские князья со своими вотчинами были юридически закреплены за Москвой ²⁸⁸. Это произошло в результате силового и дипломатического давления Ивана III на литовскую сторону и на тех князей новосильского дома, которые ранее находились на литовской службе. Однако все эти годы Менгли-Гирей был хорошо информирован о том, как треугольник Литва-Крым-Одоев преобразуется в аналогичную фигуру иного качества: Москва-Крым-Одоев.

/С. 315/ В московско-литовском договоре 1494 г. имелась статья: «А поидут ли, брате, тотарове на наши украiные места, и князем нашим i воеводам нашим украинным нашим людем, сослався, и боронити ся им с одного» ²⁸⁹. В сложившейся ситуации, прежде всего, дело касалось обороны от татар Большой Орды и от группировок, которые не подчинялись какой-либо власти в Поле. Например, летом 1492 г. вольные татары-казаки напали на Алексин и волость Вошань, но затем были настигнуты воеводами Ивана III и разбиты между рек Труды и Быстрая Сосна ²⁹⁰.

Совместная московско-литовская сторожевая служба в верховьях Оки могла бы не менее успешно выполнять свои функции. Однако после недавней войны здесь сохранялись напряженные отношения между порубежниками. Так, в июле 1498 г. в своих посольских речах Иван III заявлял великому князю литовскому: «бил нам челом слуга наш, князь Иван Беле́вской, а сказывает, что его люди ныне, сего лета, шли за татары на поле; и твои деи люди мченяне, на имя Ревутенки с товарищи, с ними ссталися, да шед с ними татар побили и полон отняли да языка поимали. И как пошли назад, и те деи твои люди княжих Ивановых людей пограбили, а грабежа взяли коней и платья и иные рухляди на восемдесят рублев, да и язык татарина того, которого поимали, у них отняли, да человека княже Иванова головою свели с собою во Мченеск. <…> А в докончанье нашем написано, что беречи нашим людем крестианства от бесерменства содиного, и твои люди такую великую силу чинят нашим людем» ²⁹¹. В то же время взаимодействие князей новосильского дома с московскими воеводами сделалось более слаженным. Так, в сентябре 1499 г. крымские и азовские татары напали на козельские села Олешню и Рулцы (Рубцы). Тогда князь Иван Воротынский (Перемышльский) с одоевскими князьями Семеновичами пришел на помощь детям козельского наместника Петра Плещеева. Они «догнали тотар на реке на Озерке, и тех тотар тут побили»; «и полон свой отъяша, а иных татар, изымав, приведоша на Москву к великому князю» ²⁹².

В результате войны 1500-1503 гг. московско-литовская граница была отодвинута от Новосильско-Одоевского княжества далеко на запад. Зона ответственности московских слуг в верховьях Оки существенно расширилась. В сентябре 1500 г. к Ивану III из Мценска /С. 316/ пришла весть от князя Ивана Белёвского, «что на поле многие люди татарове, а на их вотчину, на беле́вские места, на украины приходили немногие люди» ²⁹³. Речь шла о татарах Большой Орды. Они представляли серьезную угрозу, пока в 1502 г. не были разгромлены Менгли-Гиреем.

В то же время действовал союз князей новосильского дома с иными татарами. Согласно записи разрядных книг, в июле 1500 г. в битве на реке Ведроше с московской стороны в полку правой руки были князья: О. А. Дорогобужский, Ф. В. Оболенский, П. И. Стригин, «да с тотары князь Иван Михайлович Воротынской» ²⁹⁴. Накануне в Брянском походе московских войск принимал участие опальный казанский хан Мухаммед-Амин ²⁹⁵, который в 1496-1502 гг. находился под покровительством Ивана III ²⁹⁶. Неизвестно, ходил ли на Брянск сам князь Иван Воротынский, но, видимо, именно казанские татары были вместе с ним в битве на Ведроше. Во всяком случае, на московской службе князья новосильского дома взаимодействовали с союзными им татарами, точно так же как и ранее они это делали на литовской службе ²⁹⁷.

На рубеже XV-XVI вв. в новосильско-крымских отношениях произошел окончательный перелом. В августе 1498 г., Менгли-Гирей направил Ивану III ярлык-послание следующего содержания: «Из старины одоевских городов князи, по старине к нам, что давали ясаку тысячу алтын, а дарагам другую тысячу алтын давали, по той пошлине дарагу их Бахшеиша послал есми. Как сесь писан ясак наш две тысячи алтын пошлину нашу безубыточно и дати нам не похотят, и ты бы взяв на них, и дал. Моим здоровьем и твоим брата моего здоровием хотим свыше учинити дело свое. А одоевских князей, Иван в головах, а люди его учнут лычити (уклоняться – Р. Б.), сам свое крепкое слово молвив сполна, что се и писано, Бахшеишу взявши, велишь /С. 317/ отдати, братство твое ведает» ²⁹⁸. К. В. Базилевич полагал, что после присоединения Одоева к Москве Иван III платил за одоевских князей их дань в Крым ²⁹⁹. Однако из этого послания следует, что Менгли-Гирей по-прежнему рассматривал область «одоевских городов» в качестве отдельной административно-территориальной единицы, которая имела свои отношения с Крымской Ордой. По мнению А. Л. Хорошкевич, термин «ясак» соответствовал известному из источников термину «выход», обозначавшему одынскую дань ³⁰⁰. Согласно докончанию рязанских князей 1496 г. «выход», платившийся ими в Орду, отличался от «ясака», платившегося касимовскому царевичу ³⁰¹. Так или иначе, одоевский «ясак» (пошлина) представлял собой дань татарам. Одоевские князья выплачивали ее самостоятельно даже после перехода на московскую службу. Тысяча алтын предназначалась хану, еще тысяча алтын – дараге Бакшеишу ³⁰². С тех пор как в 1492-1495 гг. новосильско-крымские отношения были восстановлены, видимо, впервые возникли затруднения с выплатой одоевской пошлины. Поскольку теперь князья «одоевских городов» служили Ивану III – союзнику Менгли-Гирея, то Бакшеиш не решился применить силу, а просил московского государя быть посредником, чтобы уладить дело миром.

Послы Менгли-Гирея были задержаны в Москве на полтора года, поэтому ответ Ивана III последовал только в апреле 1500 г.: «писал еси к нам в своей грамоте с своим человеком с Бакшеишем о одоевских князех: что которую тебе подать давали, и они бы тебе и ныне потому же ту подать давали. Ино одоевских князей болших не стало, а отчина их пуста, а иные князи одоевские нам служат, наши слуги, мы их кормим и жалуем их своим жалованием. А иных князей одоевских жребьи за нами, и что тебе давали и твоему человеку, ино их яз же тем жаловал, а им нечего давати, отчина их пуста. А и ныне твоего /С. 318/ человека яз же пожаловал, а им нечего давати. И ты бы одоевским князем вперед свою пошлину отложил, да и дараг бы еси их к ним не посылал по свою пошлину» ³⁰³.

Очевидно, в послании Ивана III под «одоевскими князьями» имеются в виду те же «одоевских городов князи», о которых писал Менгли-Гирей, то есть, видимо, вообще князья новосильского дома. Почему же они оказались не в состоянии выплатить прежние выходы? В минувшую войну 1486-1493 гг. из «одоевских городов» сильно пострадал лишь Воротынск, который был разорен московскими войсками в 1489 г. ³⁰⁴ Однако на остальной территории Новосильско-Одоевского княжества столь активных боевых действий не велось. Те князья новосильского дома, которые переходили на сторону Москвы, обычно захватывали вотчины и казну своих родичей, оставшихся на литовской службе ³⁰⁵. Поэтому новые московские слуги все еще оставались крупными и состоятельными землевладельцами. «Большими» (старшими) князьями новосильского дома до недавнего времени были Дмитрий и Семен Федоровичи Воротынские. В последний раз они упоминаются в живых в марте 1498 г. ³⁰⁶, а к середине 1499 г., видимо, уже умерли. На литовской службе, по меньшей мере, с середины XV в. существенной угрозой для сохранения целостности Новосильско-Одоевской земли было обязательство новосильских князей передавать свои выморочные дольницы в собственность сюзерена ³⁰⁷. Однако до конца XV в. таковых не возникало, и великие литовские князья не смогли воспользоваться этим потенциально выгодным для себя условием сделки. По всей видимости, схожие условия были и на московской службе. Поскольку князья Дмитрий и Семен Федоровичи Воротынские были бездетными, то их выморочные дольницы в Воротынске отошли к Ивану III ³⁰⁸. Старших князей одоевской ветви (Ивановичей) тоже уже не было в живых. Князь Михаил Иванович умер еще к октябрю 1491 г. ³⁰⁹, а князь Федор Иванович бежал в Великое /С. 319/ княжество Литовское, где умер к февралю 1496 г. ³¹⁰ Эти князья тоже не имели потомства, но их дольницы были захвачены одоевскими Семеновичами еще до восстановления отношений Одоева с Крымом и до заключения московско-литовского договора 1494 г. Неизвестно, чтобы их земли отошли к Ивану III. Остальные князья новосильского дома – Семеновичи Одоевские, Васильевичи Белёвские и князь Иван Воротынский (Перемышльский) к концу XV в. оставались живы. Тем не менее, сокращение исконной территории Новосильско-Одоевского княжества было довольно значительным, поэтому не было возможности выплачивать прежнюю подать в Крымскую Орду. Дарага Бакшеиш все же называл имя «большого» (старшего) князя «одоевских городов», им стал Иван Семенович Одоевский ³¹¹. Однако он был одним из первых проводников политики Ивана III в верховьях Оки. По всей видимости, Иван III не желал, чтобы его новые слуги имели самостоятельные отношения с Крымом. Поэтому под давлением московской стороны князья «одоевских городов» стали выплачивать ордынские «пошлины» непосредственно Ивану III ³¹². Дань же с Воротынска московские тиуны теперь могли собирать самостоятельно. В итоге одоевский дарага Бакшеиш стал получать одоевскую «пошлину» из рук московского государя. Например, сохранились сведения о пребывании Бакшеиша в Москве в июле-октябре 1503 г. ³¹³ Так для Менгли-Гирея отношения с князьями «одоевских городов» /С. 320/ теряли всякий смысл. Сами же новосильские князья утрачивали возможность сношений с Крымской Ордой как элемент собственной самостоятельности. Москва для них в полной мере стала главным центром притяжения.

В схожем положении оказались города, отошедшие от Литвы к Москве в результате войны 1500-1503 гг. В конце 1514 г. Менгли-Гирей писал Василию III: «область наша к нам тянет: Брянеск, Стародуб, Почап, Новый Городок, Рылеск, Путивль, Карачев, Радогощ. Те писаные восмь городов из старины наши были, а отцу твоему великому князю Ивану мы их дали, по нашему их слову взял. Одоев в головах; тридцать и пять городов из старины деда нашего были, а и в дефтери посмотрив, уведаешь. А с нами, с братом с твоим, отец твои, и князь великий Иван, как учинилися в дружбе и в братстве, на всякий год дараги наши князи, наши взимки взяв, к нам привозят с них» (пунктуация моя – Р. Б.) ³¹⁴. Должно быть, речь идет о ярлыке-пожаловании хана Менгли-Гирея Ивану III на перечисленные города. Как заметила А. Л. Хорошкевич, вхождение в состав Русского государства прежних данников Крыма превратило русского государя в лицо, ответственное за сбор их же пошлин в пользу крымского хана и его дараг ³¹⁵.

Так оформились новые административные и бюджетные отношения Москвы, Одоева и Крыма. Как следствие, в своей духовной грамоте 1504 г. Иван III завещал князей новосильского дома с их вотчинами своему сыну Василию ³¹⁶. Никогда прежде великие литовские и великие московские князья такой возможности не имели.

После падения власти потомков Кичи-Мухаммеда в Большой Орде, в 1502 г. крымские Гиреи под своей властью возродили Вели- /С. 321/ кую Орду. Однако, по сути, их столица оставалась в Крыму, поэтому далее мы продолжим говорить о московско-крымских отношениях.

По смерти Ивана III († 1505 г.) отношения Москвы с Крымом несколько осложнились ³¹⁷. Польский король Сигизмунд I надеялся вернуть себе русские земли, ранее подчиненные Великому княжеству Литовскому ³¹⁸. Он добился от Менгли-Гирея того, что в июле 1507 г. крымские войска напали на белёвские, одоевские и козельские места. Однако князья новосильского дома совместно с воеводами Василия III успешно отразили татарский набег ³¹⁹. Часть татар попала в плен ³²⁰. В августе 1508 г. был заключен договор Менгли-Гирея с Василием III на тех же условиях, как было при Иване III. Выплаты одоевской дани в Крым тоже возобновились, хотя и с некоторыми осложнениями. 28 октября 1508 г. крымские послы привезли Василию III грамоту Менгли-Гирея, в которой в частности говорилось: «В сяков же год писал есми к тебе в своем ярлыке з Бакшаишем: которые наши городовые поминки, да и к Бакшаишу, которое ему идет езду, то еси к нам прислал. А из старины при великом князе Иване, потомуж с одоевских князей, которые посылали к нам наши поминки, и к тому Бакшаишу на подовши шло, [великий князь Иван] посылал там, да взявши тамо (в одоевских городах – Р. Б.), да с Бакшаишом к нам посылал. И ты бы нынеча, брат мой, по старине, что нам идет с Одоева, без ущерба, собравши сполна, прислал к нам с нашим человеком з Бакшаишом». Менгли-Гирей упрекал Василия III, что в тот год с Одоева «сполна не дали, не потому прислали». Впредь надлежало выплачивать «сполна». Кроме того, Бакшеишу и его коням причитался «корм с одоевских волостей» ³²¹.

В мае 1512 г. вновь «по наводу» Сигизмунда I был совершен набег крымских татар на Белёв, Одоев, Воротынск и Алексин. На этот раз татары захватили много пленных, и ушли в Поле ³²². Эти события стали предпосылкой новой московско-литовской войны 1512-1514 гг. ³²³ Затем в 1514-1515 гг. Крым вновь предпринял попытку переподчинить Сигизмунду I русские земли, ранее входившие в состав Великого /С. 322/ княжества Литовского ³²⁴. Одоев же никогда ранее не был закреплен за Литвой, и Менгли-Гирей не обещал его Сигизмунду I. Москва уже прочно удерживала «одоевские города» за собой.

С наступлением потепления в московско-крымских отношениях, в 1515 г. Мухаммед-Гирей прислал в Москву очередной ярлык о выплате одоевского ясака. К тому времени одоевский дарага Бакшеиш умер. Крымский хан Менгли-Гирей, а затем и его сын Мухаммед-Гирей передали право на взимание одоевских пошлин старшему сыну Бакшеиша – Девлет-Яру. В июле 1515 г. Мухаммед-Гирей писал Василию III: «Бакшеишева сына Девлет-Яра, по отца своего по жалованiю, как его отец нам пожаловал, и яз его пожаловал одоевскою пошлиною. А наперед того Девлетъ-Яр на отца нашего и на наше дело ездил, и зде был у нас. И мы бы с болшим с своим послом послали к тебе. При отце нашем, которую пошлину с Одоева давали, и ты б и ныне ему велел ту пошлину давати» ³²⁵. Затем Девлет-Яр ездил в Москву каждый раз, когда туда отправлялся «большой» (старший) крымский посол ³²⁶.

В августе 1517 г. князья Василий Семенович Одоевский и Иван Михайлович Воротынский обороняли Тулу и волость Беспуту от крымских татар, напавших по навету Сигизмунда I ³²⁷. Множество татар попало в плен. В том числе некоторые оказались в руках князя Ивана Воротынского ³²⁸. В следующем году между Москвой и Крымом завязались переговоры о мире. В июле 1518 г. стороны контактировали по поводу одоевской дани. Мухаммед-Гирей сообщал о гибели Девлет-Яра. Его брат Алди-Яр в Москву не поехал, а поехал его племянник – Илеман. Хан просил Василия III: «да пожаловал бы еси, одоевской годовой взимок прислал, как еси наперед того присылал» ³²⁹. В январе 1519 г. Мухаммед-Гирей составил новое послание в Москву об одоевских пошлинах: «бедной Бакшеишев сын Девлет-Яр на Божью волю пошел. И мы пожаловали ныне сю грамоту. Взяв, пошел брат его меньшой Алдi-Яр тою пошлиною его. И ныне у тебя у брата моего прошенье мое. То, что бедному Девлетъ-Яру шло твое жалованье, то бы еси пожаловал, тому ныне велел давати» ³³⁰.

/С. 323/ Как подметил еще В. Е. Сыроечковский, административная должность одоевского дараги перешла к детям Бакшеиша. При дворе крымских ханов семейство Бакшеиша относилось к группе «добрых слуг» царя ³³¹. По сути одоевской пошлиной распоряжался крымский хан, который своим «пожалованием» санкционировал наследственное право Девлет-Яра, а затем и Алди-Яра на «место» их отца. Алди-Яра в поездках за одоевским «взимком» иногда замещал племянник Илеман или младший брат Нан.

В сентябре 1518 г. Василий III принял проект договора о мире с крымской стороной и направил его Мухаммед-Гирею ³³². К маю 1519 г. крымские послы привезли утвержденную грамоту в Москву ³³³. В частности, крымский хан обещал Василию III: «которые князи тебе служат и твоим детем и на вас которые смотрят, и нам тех ваших князей земель также не воевати». Эта статья касалась и князей новосильского дома. По мнению А. Л. Хорошкевич, к тому времени «Василий III давно избавил население Одоева от уплаты даражских пошлин», а «официально упразднение должности дараг произошло в 1518 г.», поскольку в шертной грамоте Мухаммед-Гирея содержалась статья: «а дарагам и пошлинам даражским и иным пошлинам никак не быти» ³³⁴. Однако обратим внимание на то, что эта статья возобновляла аналогичную статью московско-крымского договора 1475 г., которая касалась только прежней территории Великого княжества Московского ³³⁵. Из источников неизвестно, чтобы к 1518 г. Одоев был освобожден от даражских пошлин. Ранее Иван III собирал дань с «одоевских городов» и выплачивал ее крымским дарагам. Видимо, также поступал и Василий III. Выплаты предполагались и далее, о чем ходатайствовал Мухаммед-Гирей через тех же послов, которые привезли в Москву утвержденную шертную грамоту в мае 1519 г.

В дальнейшем московско-крымские отношения не раз нарушались войной, что с одной стороны было следствием внутренних крымских смут и ослабления центральной власти в Крыму, а с дру- /С. 324/ гой – соответствовало интересам литовской стороны. Вплоть до 1535 г. при заключении мира с Литвой крымские ханы выдавали великим литовским князьям ярлыки, в которых фиктивно жаловали им прежние земли в верховьях Оки: Мценск, Любутск, Тулу, Берестей, Ретань, Козельск, Волкону, Спаш ³³⁶. Одоев в этом списке не значился. При заключении же мира с Москвой крымские ханы требовали для себя «поминки» (богатые подарки царю и его окружению), а также непременно напоминали московскому государю об одоевском ясаке. В 1529-1531 гг. шли очередные переговоры о мире. Заодно Саадет-Гирей просил выплатить «одоевский взимок» на основании «старого обычая», и писал, что иначе бы о нем не вспоминал. Примечательно, что он уже не настаивал на выплате ханской доли в тысячу алтын, которая, по всей видимости, ушла в прошлое, а просил выплатить его слугам лишь их долю, называя ее «пожалованием» московского государя ³³⁷. Чтобы хотя бы на время остановить набеги на московские украины, Василий III вынужден был идти на уступки татарам.

Итак, до конца XV в. князья новосильского дома имели непосредственные сношения с крымскими дарагами. Новый же статус их исконной вотчины по отношению к Крымской Орде как минимум до 1519 г. можно сравнить со статусом русских земель в составе Великого княжества Московского (до 1472 г.) и в составе Великого княжества Литовского, обремененных ордынской данью. Затем одоевский ясак уменьшился вдвое. В контексте политической ситуации конца первой трети XVI в. его уже можно рассматривать в совокупности с иными московскими «поминками», в качестве средств, предназначенных для замирения ордынцев. Самостоятельных новосильско-ордынских отношений больше не существовало, но подчинение князей «одоевских городов» Москве не освобождало их от ордынской тяготы. Выплаты дарагам еще периодически продолжались через посредничество великого князя московского, от которого стала зависеть их полнота и регулярность.

*   *   *

В итоге необходимо отметить, что новосильско-ордынские отношения лежат в основании всей новосильской истории. Новосильско-Одоевское княжество (прежде удел Черниговской земли) обосо- /С. 325/ билось в эпоху ордынского господства, и сначала являлось вассалом Золотой Орды, а после ее распада – Крымской Орды. Князья новосильского дома на договорных условиях могли поступить на службу к великим московским или великим литовским князьям. При этом исконная вотчина новосильских князей не включалась в состав иных государственных образований. Сложившаяся, таким образом, иерархия с ее административной структурой была важнейшим элементом региональной геополитики. Она сдерживала продвижение границ Великого княжества Литовского на восток, а Великого княжества Московского – на юго-запад.

Самостоятельные отношения с Ордой и ярлыки-пожалования ордынских ханов давали Новосильско-Одоевскому княжеству правовой иммунитет от покушения на его территорию соседей. В разные годы угрозы нападения извне возникали со стороны Великого княжества Литовского (например, в 1406-1408 гг.), со стороны Великого княжества Московского (например, в 1437 г.), а также и со стороны Поля. Однако каждый из этих случаев объясняется не безусловной враждой соседей, а конкретной политической ситуацией. Вступление князей новосильского дома в те или иные союзы могло быть связано с их внутренней борьбой за власть (как это было, например, в 1370 г.), с необходимостью сохранения своих границ в неприкосновенности, а также с их экономическими и внешнеполитическими амбициями. Однако политическая конъюнктура была переменчива. Московский или литовский сюзерен новосильских князей мог вступить в противоречия с другим их соседом или быть вовлеченным в полосу внутренних междоусобных распрей, что могло повлечь обострение его отношений с разными политическими силами в татарских Ордах. Как следствие, и новосильские князья могли быть втянутыми в борьбу различных политических сил.

На определенном этапе политические союзы новосильских князей кроме прочего стали предусматривать возможность совместной обороны от вероятных татарских набегов. Подобные меры имели успех в 1380, 1424, 1499, 1507, 1517 гг. Вершиной дипломатических усилий русских и литовских князей была согласованная ордынская политика. Впрочем, она удавалась далеко не всегда и находилась в сильной зависимости от их отношений между собой. Случалось, что позиция феодалов Верхнего Поочья шла вразрез с политикой великих литовских и великих московских князей, как это произошло в 1437 г. Эпизоды 1437, 1472 и 1480 гг. полностью отвергают мнение о том, что феодалы Верхнего Поочья якобы «всегда ориентировались на антиордынские силы». Напротив, в ряде случаев конфигурация политических союзов была такова, что допускала их объединение с татарами.

/С. 326/ Из источников неизвестно, чтобы князья новосильского дома помышляли об освобождении от власти Орды. Собственных сил и политической воли для осуществления столь выдающегося проекта у них было явно недостаточно. Подобные инициативы могли исходить со стороны их литовских и московских сюзеренов, но с некоторыми оговорками. Вопрос о вхождении территории Новосильско-Одоевского княжества в состав иных государственных образований, несомненно, лежал в плоскости отношений князей новосильского дома и их литовских и московских сюзеренов с Ордой. В XV в. посредством сношений с ордынскими ханами сюзерены не раз пытались посягнуть на территориальный суверенитет новосильских князей. Однако в 1434 г. и в начале 1470-х гг. эти попытки были безуспешными. И лишь на рубеже XV-XVI вв. с приобретением у крымского хана Менгли-Гирея ярлыка-пожалования на Одоев Ивану III удалось окончательно закрепить «одоевские города» за Великим княжеством Московским. При этом предполагалось продолжить выплаты одоевской дани в Крымскую Орду. По сути, для Одоева фискальная политика Крыма на некоторое время сменилась на фискальную политику Москвы в пользу Крыма. Однако к тому времени Москва уже давно стремилась освободиться от ордынского бремени. Поэтому полнота и регулярность выплат одоевской дани в Крым стала зависеть от московско-крымских отношений. Можно думать, что в ходе периодических войн Москвы с Крымом одоевская дань не платилась, а затем и вовсе сошла на нет.

{Примечания}

/С. 302/ ²²² Судя по всему, зять Улу-Мухаммеда князь Айдар Кунграт при любой власти стремился удержать за собой свое место в Крыму. В качестве представителя своего тестя он выступал в 1433 г. (Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 2. М., 1989. Прим. к Т. V. 264. Стб. 115). Однако также известны его трения с крымскими Ширинами и контакты Сеид-Ахмедом. В частности, в счетной книге казначейства Каффы под 29 марта 1441 г. упомянуты император «Sait Macmet» и некто «Aydarbi» (Notes et extraits pour servir à l'histoire des Croisades au XVе siècle. T. I. P. 36). В конце 1445 г. князь Айдар вновь был при дворе Улу-Мухаммеда (ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 195). Но затем какая-то ссора вынудила его перейти на сторону Сеид-Ахмеда (Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской порты до начала XVII века. С. 207).

/С. 303/ ²²³ Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской порты до начала XVII века. С. 213-216.

²²⁴ О сношениях Василия II с Сеид-Ахмедом известно из послания русских епископов конца 1447 г. (Русский феодальный архив XIV – первой трети XVI века. Вып. 1. М., 1986. С. 111).

²²⁵ Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460). С. 183-188.

²²⁶ LM. Kn. 5. №130. P. 247; №137. P. 254; ДДГ. №39. С. 118; №60. С. 192.

²²⁷ LM. Kn. 5. №132. P. 248-249; ДДГ. №50. С. 150.

²²⁸ Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460). С. 187-189.

/С. 304/ ²²⁹ LM. Kn. 5. №136. P. 252; ДДГ. №53. С. 160.

²³⁰ Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1. S. 265; Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460). С. 188.

²³¹ ПСРЛ. Т. 32. М., 1975. С. 160; Еще в 1420-х гг. крымские князья не раз приезжали к Витовту и просили у него хана. В середине XV в. подобное могло происходить неоднократно. В Хронике Быховца событие имеет датировку «Y toho ż hodu», но, видимо, хронологически не связано с соседними сообщениями. Такое могло произойти, если при составлении Хроники несколько сообщений были выписаны из какой-то летописи, но их датировка была утрачена. Известие о поставлении Хаджи-Гирея на царство в равной степени можно отнести к 1441-1442 гг., 1449 г., а возможно, и к каким-то другим малоизвестным моментам крымской истории.

²³² Jana Długosza kanonika krakowskiego Dziejόw polskich / Perzeklad Karoła Mecherzyńskiego. T. V. Kraków, 1869. S. 110-111, 201; Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460). С. 188-191.

²³³ РГАДА. Ф. 123. Кн. 6. Л. 276–276 об.

²³⁴ Горский А. А. Москва и Орда. С. 147.

/С. 305/ ²³⁵ Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460). С. 188-191, 196; ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 273, 275-276; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 127-128; Уляницкий В. А. Материалы для истории взаимных отношений России, Польши, Молдавии, Валахии и Турции в XIV – XVI вв. М., 1887. №82. С. 91; №91. С. 102.

²³⁶ РИИР. Вып. 2. С. 112-113; Князь Федор Михайлович Белёвский упоминается в живых в литовско-одоевском договоре 1459 г., а в аналогичном договоре 1481 г. его уже нет.

²³⁷ Алексеев А. К. Политическая история Тукай-Тимуридов: По материалам персидского исторического сочинения Бахр ал-асрар. СПб., 2006. С. 84-85; Согласно «Родословию тюрков», Кичи-Мухаммед воцарился в Большой Орде к 861 г. х. (нояб. 1456 – нояб. 1457 гг.) (Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды… С. 392-393).

²³⁸ В датировке памятной записи на Евангелии год 905 (1456) указан по Армянскому календарю, а день 20 марта, Вербное воскресение – по Юлианскому. Проблема датировки (или перевода?) в том, что по Юлианскому календарю 20 марта 1456 г. приходилось на субботу (Свод армянских памятных записей, относящихся к Крыму и сопредельным регионам (XIV-XV вв.) / Сост. Т. Э. Саргсян. Симферополь, 2010. С. 252).

²³⁹ Сообщение В. В. Павлюкова, атрибуция К. К. Хромова (Хромов К. К. Монетный двор второй четверти XV века «Орда Базар» в Нижнеднепровском регионе // Восточная нумизматика в Украине. Ч. 1. Киев, 2004. С. 39-40. Рис. 5.2).

²⁴⁰ ПСРЛ. Т. 24. СПб., 2000. С. 186; В начале XVI в. Менгли-Герей заявлял, что его отец Хаджи-Гирей некогда занимал престол Большой Орды (СИРИО. Т. 41. С. 444; LM. Kn. 5. №107.4. P. 181). По мнению А. А. Горского, /С. 306/ это было возможным в небольшой отрезок времени после победы Хаджи-Гирея над ханом Большой Орды в 1465 г. (Горский А. А. Москва и Орда. С. 155; Jana Długosza kanonika krakowskiego Dziejόw polskich / Perzeklad Karoła Mecherzyńskiego. T. V. S. 397-398). Иван III тоже был в союзе с Хаджи-Гиреем, что, видимо, было необходимо для борьбы с ханами Большой Орды (СИРИО. Т. 41. С. 100, 145; СИРИО. Т. 95. С. 31).

²⁴¹ Kołodziejczyk D. The Crimean Khanate and Poland-Lithuania… S. 530; Барвіньский Б. Два загадочні ханьскі ярлики на рускі землі з другої половини ХV столїтя. С. 17; Датировка ярлыка от рождества Христова (22 сент. 1461 г.) не соответствуют датировке по Хиджре 867 г. х. (26 сент. 1462 г. – 14 сент. 1463 г.). Примечательно, что к 867 г. х. относится начало третьего периода чеканки монет Хаджи-Гирея в Крыму (Ретовский О. Ф. К нумизматике Гиреев (с 4-мя таблицами). С. 86-96).

²⁴² LM. Kn. 8. №24. P. 59; Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). №78. S. 292-293.

²⁴³ При Казимире служилому человеку Ивашке Ломиносу был дан «у Заупьи ч(о)л(о)векъ» (LM. Kn. 3. P. 46). В XVII в. Заупский стан располагался преимущественно на левобережье р. Упы южнее и западнее Тулы. Локализацию здесь литовского Заупья можно подкрепить нахождением в верховье р. Упы села Ламиносово (Щепкина Е. Н. Тульский уезд в XVII веке. Его вид и население по писцовым и переписным книгам. М., 1892. Карта. №I; Города и селения Тульской губернии в 1857 г. СПб., 1858. С. 107).

²⁴⁴ РГАДА. Ф. 123. Кн. 6. Л. 276–276 об.

²⁴⁵ LM. Kn. 8. №24. P. 59; LM. Kn. 7. №11. P. 62-63; Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). №78. S. 293.

/С. 307/ ²⁴⁶ Датировка ярлыка от рождества Христова (1472 г.) не соответствуют датировке по Хиджре (878 г. х.) (Kołodziejczyk D. The Crimean Khanate and Poland-Lithuania… S. 539-541; Барвіньский Б. Два загадочні ханьскі ярлики на рускі землі з другої половини ХV столїтя. С. 18-20).

²⁴⁷ По мнению Б. Н. Флори, выдача крымского ярлыка на Рязанское княжество объясняется тем, что в Литве находился опальный пронский князь, который любыми средствами пытался отстоять свое право на рязанское княжение (Флоря Б. Н. Великое княжество Литовское и Рязанская земля в XV в. // Славяне в эпоху феодализма. М., 1978. С. 187-189). На мой взгляд, такая возможность могла появиться в результате сближения позиций по этому вопросу Менгли-Гирея, Казимира, какого-то представителя рязанского княжеского дома и рязанского дараги князя Темира. Казимир имел мирный договор с великим князем Василием Ивановичем Рязанским (LM. Kn. 4. №129. P. 139), а в 1471 г. склонил на свою сторону беклербека хана Ахмата князя Темира (ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 224). В свою очередь, князь Темир еще до 1481 г. сблизился с Менгли-Гиреем и порой вел самостоятельную политику по отношению к крымскому престолу (Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). №15. S. 209; см.: Трепавлов В. В. Большая Орда – Тахт эли. Очерк истории. Тула, 2010. С. 66-67, 77-78, 82).

²⁴⁸ LM. Kn. 5. №130. P. 247; №137. P. 255; ДДГ. №39. С. 118; №60. С. 193.

²⁴⁹ ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 224.

²⁵⁰ ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 160.

²⁵¹ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 297-298; Горский А. А. Москва и Орда. С. 157-159.

/С. 308/ ²⁵² ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. С. 217.

²⁵³ Некоторые историки склонны видеть в князе Семене Юрьевиче Одоевском изгоя, считая, что, перейдя на сторону Москвы, он потерял свои родовые вотчины (См.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI вв. М., 1988. С. 133; Антонов А. В. К истории удела князей Одоевских. С. 260, 263). Однако, по словам Ивана III, князь Семен Одоевский служил ему со своей вотчиной, а после его смерти его дети наследовали его половину Одоева (СИРИО. Т. 35. С. 51, 59, 62).

²⁵⁴ ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 247.

²⁵⁵ СИРИО. Т. 35. С. 50.

²⁵⁶ См.: Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства (вторая половина XV века). М., 1952. С. 102-118; Горский А. А. Москва и Орда. С. 163-164.

²⁵⁷ Трепавлов В. В. Большая Орда – Тахт эли. С. 69-72; LM. Kn. 8. №24. P. 59; В Литовской метрике это событие не датировано. Однако можно заметить, что русские земли Великого княжества Литовского административно были издавна подчинены к Крыму. Поэтому хан Ахмат мог выдать королю Казимиру соответствующий ярлык-пожалование только в то время, когда сам овладел Крымом.

/С. 309/ ²⁵⁸ СИРИО. Т. 41. С. 15, 17-21.

²⁵⁹ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 327.

²⁶⁰ ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 204.

²⁶¹ ПСРЛ. Т. 24. СПб., 2000. С. 199.

²⁶² СИРИО. Т. 35. С. 518.

²⁶³ LM. Kn. 4. №1.3, 16.4. P. 30, 58.

²⁶⁴ СИРИО. Т.  35. №19. С. 84; Этот персонаж был идентифицирован мной и А. В. Шековым независимо друг от друга. После перехода воротынских князей на сторону Москвы, Иван Сова Карпов остался на литовской службе (Беспалов Р. А. Воротынское княжество в XV веке и локализация Воротынска «старого» и «нового» в 1499 году // Вопросы археологии, истории и культуры Верхнего Поочья: Материалы XIV Всероссийской научной конференции 5-7 апреля 2011 г. Калуга, 2012. С. 73; Шеков А. В. Верховские княжества. Середина XIII – середина XVI вв. С. 173-174).

²⁶⁵ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 326-328; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 291-292.

/С. 310/ ²⁶⁶ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 328.

²⁶⁷ ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 49, 95.

²⁶⁸ СИРИО. Т. 35. С. 136.

²⁶⁹ Последнее прижизненное упоминание о князе Иване Юрьевиче Одоевском см.: Леонид, архимандрит. Описание лихвинского Покровского Доброго мужского монастыря // ЧОИДР. М., 1875. Кн. 4. V. Смесь. С. 106-107; Вероятно, его смерть не была связана с нашествием хана Ахмата, поскольку он успел принять монашеский постриг (в иночестве – Иона). (Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российския касающихся / Изд. Новиков Н. [И.] Ч. 6. М., 1788. С. 450).

²⁷⁰ Казакоў А. У. Невядомае даканчанне караля польскага і вялікага князя літоўскага Казіміра і князя Навасільскага і Адоеўскага Міхаіла Іванавіча 1481 г. С. 297-300.

²⁷¹ АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101.

/С. 311/ ²⁷² Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства… С. 196-198.

²⁷³ LM. Kn. 5. №130. P. 247; №137. P. 254; ДДГ. №39. С. 118; №60. С. 192.

²⁷⁴ Каманин И. [М.] Сообщение послов Киевской земли королю Сигизмунду I о Киевской земле и киевском замке, около 1520 г. // Сборник статей и материалов по истории Юго-Западной России, издаваемый Киевской комиссией для разбора древних актов. Вып. 2. Киев, 1916. С. 6; По воспоминаниям киевских послов, литовским войском командовал троцкий воевода пан Богдан Сакович. По мнению А. В. Шекова, этот поход состоялся в 1484 г., поскольку пан Богдан Сакович был троцким воеводой в 1484-1491 гг. (Шеков А. В. Верховские княжества. Середина XIII – середина XVI вв. С. 178). Однако, судя по смыслу источника, литовское войско должно было противостоять татарам Менгли-Гирея осенью 1482 г. Затем пан Богдан Сакович восстанавливал киевскую крепость, и лишь потом стал троцким воеводой. По всей видимости, в воспоминаниях киевских послов 1520 г. он назван «троцким воеводой» лишь потому, что, начиная с 1484 г., длительное время до самой смерти занимал этот высокий пост и таковым сохранился в памяти людей.

²⁷⁵ Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). №20-21. S. 216-218.

/С. 312/ ²⁷⁶ См., например: Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 70-92; Цемушаў В. Н. "Вайна пад час міру". Першая памежная вайна ВКЛ з Масквою (1486-1494). // Беларускі гістарычны агляд: навуковы часопіс. Мінск, 2008. – Т. 15. Сшыткі 1/2. С. 5-48.

²⁷⁷ Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства… С. 296; Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 81-82.

/С. 313/ ²⁷⁸ Kuczyński S. M. Ziemie Czernihowsko-Siewerskie pod rządami Litwy. S. 270-271.

²⁷⁹ Русина О. [В.] Сiверська земля у складi Великого князiвства Литовського. Киïв, 1998. С. 47-49.

²⁸⁰ Шеков А. В. Верховские княжества. Середина XIII – середина XVI вв. С. 197.

²⁸¹ СИРИО. Т. 41. С. 66-67.

²⁸² СИРИО. Т. 41. С. 120, 127, 148.

²⁸³ Начало спора о «большом» (старшем) одоевском княжении было вызвано смертью старшего одоевского князя Михаила Ивановича (СИРИО. Т. 35. С. 57-59, 65).

/С. 314/ ²⁸⁴ СИРИО. Т. 41. С. 139-140.

²⁸⁵ СИРИО. Т. 41. С. 154.

²⁸⁶ В 1492-1495 гг. вместе с Мерекой был человек по имени Девлет-Яр. Так же звали одного из сыновей одоевского дараги Бакшеиша (СИРИО. Т. 41. С. 215-216). Однако его идентификация затруднена из-за распространенности имени. Под 1508 г. в посольских книгах упомянут князь Девлет-Яр, который, видимо, не имеет отношения к семейству Бакшеиша (СИРИО. Т. 95. С. 33). В 1515 г. в Москву в качестве посла прибыл некий «молодой человек» Девлет-Яр (СИРИО. Т. 95. С. 117), но к 1518 г. у Девлет-Яра Бакшеишевича был сын Илеман, способный самостоятельно отправиться в далекую поездку в Москву (СИРИО. Т. 95. С. 522). Поэтому в 1515 г. Девлет-Яр Бакшеишевич был уже не молодым.

²⁸⁷ СИРИО. Т. 41. С. 186, 192.

²⁸⁸ LM. Kn. 5. №78.2. P. 135; ДДГ. №83. С. 330; СИРИО. Т. 35. С. 126-127, 130.

/С. 315/ ²⁸⁹ ДДГ. №83. С. 329; LM. Kn. 5. №78.2. P. 134.

²⁹⁰ ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 292.

²⁹¹ СИРИО. Т. 35. С. 262-263.

²⁹² ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 237; РК-1605. Т. 1. С. 60.

/С. 316/ ²⁹³ СИРИО. Т. 41. С. 324.

²⁹⁴ РК-1605. Т. 1. С. 61; РК-1598. С. 30.

²⁹⁵ ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 196.

²⁹⁶ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 347-349, 366-367.

²⁹⁷ Интересно, что в XIX в. под Одоевом был найден серебряный перстень-печать с русской надписью на щитке-матрице: «ПЕРСТЕНЬ ЮФ БОН АМЫН ХАН». По мнению В. Г. Тизенгаузена, на нем читается сокращение имени «Юсуф бен Амин хан» (Троицкий Н. И. Перстень Юфбон-Амын-хана // Археологические известия и заметки, издаваемые императорским Московским археологическим обществом. Вып. 1. М., 1896. С. 6-10). К сожалению, идентификация владельца этого перстня затруднена. Тем не менее, находка выявляет какую-то связь этого представителя татарской аристократии с Одоевом.

/С. 317/ ²⁹⁸ СИРИО. Т. 41. С. 269.

²⁹⁹ Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства… С. 448.

³⁰⁰ Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. С. 235-238.

³⁰¹ ДДГ. №84. С. 333.

³⁰² На основании ответа Ивана III 1500 г. можно полагать, что речь идет о московской монете (СИРИО. Т. 41. С. 306). В 1529 г. Саадет-Гирей уточнил, что речь идет о именно московских денгах (РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Кн. 6. Л. 276 об.). Не располагая этим источником, Е. И. Колычева, как оказывается, справедливо переводила 2000 алтын в 60 московских рублей (Колычева Е. И. Новосильско-Одоевская корпорация и судьбы ее представителей в XV в. С. 203). Но в таком случае не ясно, какую дань и в какой монете платили князья новосильского дома Хаджи-Гирею и Нур-Довлату).

/С. 318/ ³⁰³ СИРИО. Т. 41. С. 306.

³⁰⁴ СИРИО. Т. 35. С. 35.

³⁰⁵ СИРИО. Т. 35. С. 47-48, 57-58.

³⁰⁶ РК-1598. С. 27; СИРИО. Т. 35. С. 230-231, 247, 249.

³⁰⁷ LM. Kn. 5. №137. P. 254-255; ДДГ. №60. С. 192-193; АЗР. Т. 1. №80. С. 100; Казакоў А. У. Невядомае даканчанне караля… С. 299.

³⁰⁸ Иван III передал Воротынск по наследству своему сыну Василию III (ДДГ. №89. С. 355). По мнению Е. И. Колычевой, лишь несколько позже Василий III вернул князю Ивану Михайловичу Перемышльскому весь Воротынск (Колычева Е. И. Судьба княжеского рода Воротынских в XVI в. С. 118-123).

³⁰⁹ В последний раз князь Михаил Иванович Одоевский упоминается в жи- /С. 319/ вых в акте от 28 октября 1488 г. (LM. Kn. 4. №23.2. P. 81). Достоверно о его смерти можно судить из литовского посольства, составленного 19 марта 1492 г. В нем говорится, что наследником одоевской вотчины должен быть князь Федор Иванович «по тому, как отец его и брат его князь Михайло держали» (СИРИО. Т. 35. С. 57). Князя Михаила Ивановича не было в живых, когда его брат князь Федор Иванович Одоевский «тыми часы» приезжал к Казимиру «бити челом о своих делех». В предыдущий раз он мог приехать не позднее осени 1491 г., когда Казимир был в Литве.

³¹⁰ Судя по записям Литовской метрики, князя Федора Ивановича Одоевского не было в живых уже к 21 февраля 1496 г. С этого времени стали переоформляться прежние литовские имения одоевских Ивановичей. Их бояре просили новые грамоты от великого князя литовского (РИБ. Т. 27. №131. Стб. 650-651; №133. Стб. 652-653). Определенно о кончине князя Федора Ивановича Одоевского сказано в речах литовского посольства, которое прибыло в Москву 13 июня 1497 г. (СИРИО. Т. 35. С. 232).

³¹¹ В разрядных книгах князь Иван Семенович Одоевский всегда стоял выше князя Ивана Михайловича Воротынского (РК-1598. С. 34, 40; РК-1605. Т. 1. С. 79).

³¹² Сохранилось свидетельство о сборе Иваном III даражских пошлин с Одоева: СИРИО. Т. 95. С. 29.

³¹³ СИРИО. Т. 41. С. 472-473, 486, 496-497, 512-513.

/С. 320/ ³¹⁴ В тексте имеется фраза с неясной пунктуацией. В публикации редакторы Г. Ф. Карпов и Г. Ф. Штендман предложили следующие знаки препинания: «…по нашему их слову, взял Одоев в головах» (СИРИО. Т. 95. С. 154). На этом основании А. Л. Хорошкевич предположила, что перечисленные восемь городов были переданы Ивану III «по слову» крымского хана, а Одоев Иван III взял сам. Другие «тридцать и пять городов» она отнесла к «одоевским городам» (Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. С. 234-235). Однако выражение «…по нашему их слову взял» может относиться к предыдущим восьми городам Чернигово-Северщины. Далее Одоев в этом списке числится особо, поскольку ранее в отличие от предыдущих восьми городов с их областями не принадлежал к территории Великого княжества Литовского и отошел к Москве раньше. Под тридцатью пятью городами, возможно, подразумеваются все города, у которых «в головах» Брянск, Стародуб, Почап, Новгород Северский, Рыльск, Путивль, Карачев, Радогощ и Одоев.

³¹⁵ Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. С. 237-238.

³¹⁶ ДДГ. №89. С. 355.

/С. 321/ ³¹⁷ Подробнее см.: Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. С. 166-169.

³¹⁸ Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). №93. S. 320; №95. S. 323; №101. S. 334.

³¹⁹ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 379-380.

³²⁰ СИРИО. Т. 95. С. 68.

³²¹ СИРИО. Т. 95. С. 29.

³²² Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). №132. S. 396; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 394-395.

³²³ Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. С. 170-172.

/С. 322/ ³²⁴ Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). №145. S. 420-422.

³²⁵ СИРИО. Т. 95. С. 158.

³²⁶ СИРИО. Т. 95. С. 522.

³²⁷ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 408-409.

³²⁸ СИРИО. Т. 95. С. 639.

³²⁹ По отношению Алди-Яру Илеман назван «брата его большого сыном» (СИРИО. Т. 95. С. 522). Вероятно, Илеман был сыном Девлет-Яра.

³³⁰ СИРИО. Т. 95. С. 638.

/С. 323/ ³³¹ В Крымской Орде традиционно соблюдался принцип наследственности ханского пожалования. В одной из своих грамот Мухаммед-Гирей писал: «и которых хоти не стало будет, и мы теми месты детей их или братью их жалуем, или кто роду их будет» (Сыроечковский В. Е. Мухаммед-Герай и его вассалы. С. 47; СИРИО. Т. 95. С. 158). В этой связи, несмотря на перемены власти в Крымской Орде, взимание одоевского ясака на долгие десятилетия стало привилегией одного и того же семейства.

³³² СИРИО. Т. 95. С. 549-550.

³³³ СИРИО. Т. 95. С. 630-631, 633-635.

³³⁴ Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. С. 193-194.

³³⁵ СИРИО. Т. 41. С. 4-5.

/С. 324/ ³³⁶ Kołodziejczyk D. The Crimean Khanate and Poland-Lithuania… S. 557-558, 596, 606, 634, 643, 682, 703.

³³⁷ Малиновский А. [Ф.] Историческое и дипломатическое собрание дел… С. 253-259; РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Кн. 6. Л. 276-276 об., 370-370 об.

_______________________________________________________________________

Список сокращений

АЗР – Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею.

ДДГ – Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950.

ПСРЛ – Полное собрание русских летописей.

РГАДА – Российский государственный архив древних актов.

РИБ – Русская историческая библиотека.

РИИР. Вып. 2. - Редкие источники по истории России. Вып. 2: Новые родословные книги XVI в. / Подг. З. Н. Бочкарева, М. Е. Бычкова. М., 1977.

РК-1598. – Разрядная книга 1475-1598 гг. / Под. ред. В. И. Буганова. М., 1966.

РК-1605. Т. 1. – Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. 1. В 2-х частях. / Под. ред. В. И. Буганова. Сост. Н. Г. Савич. М., 1977.

СИРИО – Сборник Императорского русского исторического общества.

ЧОИДР – Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете.

CEV – Codex epistolaris Vitoldi magni Ducis Lithuaniae 1376-1430 / Collectus opera Antonii Prochaska // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 6. Crakoviae, 1882.

GStAPK OBA – Geheimes Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz, XX. Hauptabteilung (Historisches Königsberger Archiv), Ordensbriefarchiv.

LEuC UB – Liv-, Esth- und Curländisches Urkundenbuch nebst Regesten.

LM – Lietuvos metrika.

_______________________________________________________________________

   << Части III – V