Реконструкция докончания Витовта с князьями новосильского дома 1427 года

Опубликовано: Беспалов Р. А. Реконструкция докончания Витовта с князьями новосильского дома 1427 года // Очерки феодальной России. Вып. 18. / Ред. С. Н. Кистерев. М.; СПб.: Альянс-Архео, 2015. – С. 3–48.

/С. 3/

Реконструкция докончания Витовта
с князьями новосильского дома 1427 года

В четвертом томе «Истории России с древнейших времен», вышедшем в 1854 г., С. М. Соловьев впервые в отечественной историографии обратил внимание на сообщение великого князя литовского Витовта о заключении им договора с новосильским князем. Исследователь опирался на копию письма Витовта великому магистру Немецкого ордена Павлу фон Русдорфу от 14 августа 1427 г. Она была сделана еще в начале XIX в. и хранилась в Московском государственном архиве Министерства иностранных дел¹. В 1882 г. письмо было опубликовано А. Прохаской². В дальнейшем многие исследователи упоминали о литовско-новосильском договоре 1427 г., но поскольку он не дошел до наших дней или, во всяком случае, не был обнаружен, то и не становился предметом специального исследования³. Представляется возможным восполнить этот пробел.

/С. 4/ После смерти великого князя московского Василия I († 27 февраля 1425 г.), Витовт в качестве регента поддержал на московском престоле своего десятилетнего внука Василия II. Фактическим правителем Великого княжества Московского на время стала вдова Василия I – Софья Витовтовна⁴. В июне 1427 г. Софья пребывала у своего отца, а несколько позже Витовт писал, что она вместе с сыном Василием, людьми и великокняжеской землей отдалась под его опеку, распоряжение и защиту⁵. Во второй половине июня Витовт отправился в большую поездку по русским землям Великого княжества Литовского. Часть пути с ним ехала Софья, пока 30 июня в Минске их пути не разошлись. Софья отправилась в Москву, а Витовт поехал на Кричев, куда добрался к 14 июля. Оттуда он направился во владения Сигизмунда (видимо, в Стародуб), затем побывал во владениях Свидригайла (видимо, в Трубчевске и Брянске). Далее ехал через Мценск, Новосильско-Одоевскую землю, затем посетил свои владения, расположенные в верховьях Упы между земель новосильских и рязанских князей. Добравшись до Оки (возможно, в районе Серпухова), далее некоторое время он двигался /С. 5/ вдоль реки или плыл по ее течению на восток, и побывал приблизительно в 100 немецких милях (около 750 км) к востоку от Смоленска. Он имел возможность повернуть на Москву и добраться до нее за 3 дня, но дела заставили его двигаться дальше. Повернув назад, Витовт снова двигался вдоль Оки, видимо, проехал через Любутск, западную часть Верхнего Поочья, а к 13 августа прибыл в Смоленск⁶.

В письме от 14 августа 1427 г. Витовт сообщал Павлу фон Русдорфу о состоявшихся в поездке встречах с великими русскими князьями: «Тут нас встретили великие герцоги, оттуда же из русских земель, которых также почтительно называют великими князьями: рязанские, а именно переяславский [и] пронский; новосильский со своими детьми, и также из знаменитой Одоевской земли – герцоги и герцогиня-вдова воротынские. Каковые некоторые в прошлом году, некоторые в этом году, некоторые теперь нам предались с их землями и людьми, нам присягнули и письменно обещали хранить верность и послушание. Каждый из них приглашал нас к себе, поскольку мы проезжали у границ их земель. Наша земля и крепости были еще впереди, позади и среди их земель, и они нам оказали высокую честь и одарили, так, что нам там и также повсюду, куда мы приезжали, с великими и многими почестями все дни дарили лошадей, соболиные шубы, соболей, золото, шелковые платки и прочее»⁷.

В письме от 15 августа 1427 г. сопровождавший Витовта шут Генне сообщал великому магистру: «Когда мой господин великий князь отправился далее (после посещения Мценска – Р. Б.), то вышел навстречу великий князь, называемый Рязанским – великий, могущественный господин. И кроме него еще 5 господ с герцоги-/С. 6/ней, [имеющих] много земли и людей⁸. И предались ему вместе с землями и людьми, поклонились и принесли присягу. И дали много подарков: прежде всего, коней, шуб, и соболей, и татарских денег»⁹.

Во время той же поездки был заключен договор с великим князем Борисом Александровичем Тверским. В своих письмах, отправленных из Смоленска, ни Витовт, ни Гене о тверском князе не упоминали. Однако Генне писал, что во время их поездки к Витовту приезжало много разных послов, в том числе от христианских князей¹⁰. Договор был составлен в Твери, вероятно, по согласованию с литовскими послами, 3 августа 1427 г.¹¹ В тот момент Витовт находился в 10-и днях пути от Смоленска, видимо, на реке Оке. Договор мог быть доставлен литовскому господарю и скреплен его печатью до его отъезда из Смоленска.

Итак, по словам Витовта, рязанские и новосильские князья присягнули ему «некоторые в прошлом году, некоторые в этом году, некоторые теперь». В данном выражении использована устойчивая языковая конструкция, поэтому не исключено, что указание на прошлый и текущий годы не следует трактовать буквально¹². Воз-/С. 7/можно, речь идет о недавних событиях в более или менее отдаленном прошлом. В письме о битве коалиции феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом от 1 января 1425 г. литовский господарь сообщал великому магистру, что уже тогда рязанские князья ему подчинялись, а одоевский князь был в союзе с великим князем московским¹³. После смерти Василия I были заключены новые договоры Витовта с великим князем Иваном Федоровичем Рязанским (Переяславским) и с великим князем Иваном Владимировичем Пронским. Грамоты сохранились в списках середины XV в., но не содержат дат. В историографии их заключение связывают именно с поездкой Витовта 1427 г.¹⁴ О возможности их заключения в 1426 г. мы скажем далее. В пути Витовт спешил, поэтому следует полагать, что возможность оформления литовско-новосильских отношений была согласована заранее. Должно быть, его переговоры с великим князем новосильским велись еще в первой половине 1427 г. В поездке литовского господаря состоялось заключение договора. При этом младшие князья новосильского дома вступили в дипломатические отношения с Витовтом впервые, поскольку ранее не могли вести с ним переговоры, минуя старшего (великого) новосильского князя.

Сведения о договоре князей новосильского дома с Витовтом отразились в более поздних литовско-новосильских договорах XV в. /С. 8/ (1442, 1459, 1481, 1483 гг.)¹⁵. Определим характер сохранившихся грамот. В историографии не раз предлагалось рассматривать их в качестве образца для оформления схожих отношений других князей. С. М. Соловьев приводил их в качестве примера договоров так называемых служебных (или служилых) князей Юго-Западной Руси с сюзеренами, к которым они поступали на службу со своими отчинами¹⁶. Г. Ф. Карпов выделил две категории русских князей на литовской службе: тех, кто имел родовые владения и тех, кто имел земли, пожалованные им литовскими господарями. По мнению историка, только первая категория князей определяла свои отношения к верховному господину посредством договоров¹⁷. Ф. И. Леонтович не уделил достаточного внимания этому ценному наблюдению и полагал, что так оформлялись отношения всех верхнеокских князей, причем не только с литовским центром, но и с Москвой¹⁸. Следуя за Ф. И. Леонтовичем, В. А. Уляницкий спроецировал правовые отношения новосильских князей с Литвой на князей Мосальских. Его позиция была подвергнута обстоятельной критике М. К. Любавского, который придерживался точки зрения Г. Ф. Карпова, и указал, что положение князей Верхнего Поочья нельзя охарактеризовать одной правовой нормой, они были не равны, как между собой, /С. 9/ так и по отношению к сюзерену, у которого находились на службе. Кроме того, их положение изменялось со временем¹⁹. Позже мысль М. К. Любавского была развита и подкреплена исследованиями М. М. Крома, который заметил, что до наших дней дошли договорные грамоты только новосильских князей с великими литовскими князьями. Никаких сведений об аналогичных договорных отношениях иных князей Верхнего Поочья с литовскими господарями в источниках не обнаружено²⁰. В свою очередь, другую мысль Ф. И. Леонтовича повторил М. Н. Тихомиров, который проиллюстрировал литовско-одоевским договором 1459 г. отношения великих московских князей с их служебными князьями²¹. Поскольку со времен Великого княжества Московского подобных договоров не сохранилось, эта точка зрения остается в области гипотез и требует отдельного изучения.

Так или иначе, в упомянутых литовско-новосильских грамотах XV в. большинство исследователей видело именно договоры сторон, в свою эпоху называемые «докончаниями». Некоторые уточняли, что это были служебные или служебно-вассальные договоры²². Особую позицию в этом вопросе занимал М. В. Довнар-Запольский, который называл известные литовско-новосильские грамоты присяжными²³. Также, по мнению А. Л. Хорошкевич, в публикации источника Л. В. Черепнин неверно назвал литовско-одоевскую грамоту 1459 г. «докончанием», и что якобы это сделано только на основании заголовка в Литовской метрике, составленного в XVI в.: «лист перемирный». Исследовательница сравнила грамоту 1459 г. с присяжной грамотой казанского царевича Абдул-Латифа, данной /С. 10/ Василию III в 1508 г. Она исходила из того, что присяжные грамоты обычно содержат обязательства одной стороны перед другой, а докончальные (договорные) грамоты содержат взаимные обязательства сторон друг перед другом. По ее мнению, обе рассмотренные ей грамоты являются присяжными²⁴. На присягу новосильских князей в 1427 г. указывают и рассмотренные выше слова Витовта и шута Генне. В тех источниках, в которых упоминается о заключении литовско-новосильских грамот, говорится, что новосильские князья «записались» или «verschreiben» Витовту, а позже Казимиру²⁵. То есть взяли на себя обязательства перед литовскими господарями, скрепив их письменными документами²⁶. Однако во всех дошедших до нас литовско-новосильских грамотах указано, что они заключены «по Витовтову докончанию». Литовский господарь обязывался держать поступавших к нему на службу князей «в докончании». На обороте грамоты 1483 г. имеется архивная пометка XVI в., сделанная независимо от заголовков в Литовской метрике: «докончалная грамота»²⁷. Само наличие противня, известного по форме грамоты 1483 г., говорит о ее двустороннем характере.

Вопрос о классификации литовско-новосильских грамот разрешается словами великих литовских князей, которые в конце XV в. заявляли, что представители новосильского княжеского дома находились у них «в присяге и в докончании»²⁸. Действительно, в сохранившихся литовско-новосильских договорах содержатся элементы присяги, но в них имеются и взаимные обязательства контрагентов друг перед другом. Обязательства сюзерена обусловлены тем, что новосильские князья сохраняли за собой собственную землю, которая не входила в состав Великого княжества Литовского и сохранялась за ними в случае прекращения действия договора. В итоге можно думать, что перед нами образцы присяжно-договорных грамот.

/С. 11/ В письме Витовта от 14 августа 1427 г. среди князей из «Одоевской земли» выделен только один великий князь. Поэтому следует полагать, что литовская и новосильская стороны заключили один договор. Однако в 1432 г. он разделился на две ветви. В дальнейшем, семейство воротынских князей стало заключать договоры с Литвой отдельно от семейства одоевских и белёвских князей. Литовско-воротынская ветвь была представлена договорами 1432, 1442, 1483 гг.; литовско-одоевская – договорами 1432, 1459, 1481 гг.²⁹ Причем договоры 1432 г. до наших дней не дошли (Схема 1).

М. М. Кром справедливо заметил, что формуляр литовско-новосильских договоров практически не менялся, многие статьи сохранились в прежнем архаичном виде³⁰. По всей видимости, как и в дошедших до нас договорах, в тексте договора 1427 г. была предусмотрена возможность его продления (возобновления) после смерти контрагентов на тех же условиях. Несоблюдение формуляра 1427 г. могло быть основанием для разрыва отношений новосильских князей с Литвой. Именно поэтому литовско-новосильский договор возобновлялся и действовал до конца XV в. почти без изменений. Текст литовско-новосильских договоров очень схож с текстом литовско-рязанских договоров 1426-1427 гг. Даже /С. 12/ в деталях они повторяются почти дословно. Опираясь на сохранившиеся грамоты, можно реконструировать «Витовтово докончание» 1427 г. Наиболее удобно воспроизвести грамоту новосильских князей Витовту, разумеется, помня о том, что имелась и аналогичная грамота Витовта новосильским князьям (противень).

В реконструкции приняты следующие правила. В левом столбце текст воспроизведен по грамоте великого князя Ивана Федоровича Рязанского Витовту. В правом столбце выполнена реконструкция литовско-новосильского договора 1427 г. Текст воспроизведен по докончаниям 1442, 1459, 1481, 1483 гг., заменены только имена князей. Тексты договоров по смыслу разбиты на части, которые пронумерованы цифрами и буквами, заключенными в квадратные скобки. Буква «Р», следующая за номером, указывает на то, что разбираемая часть или статья относится к литовско-рязанскому договору, буква «Н» – к литовско-новосильскому. В столбцах воспроизведен текст полностью аналогичных статей договоров. В фигурных скобках под номерами из столбцов изъяты статьи, которые характерны только для литовско-рязанских или только для литовско-новосильских договоров. Они вынесены ниже для отдельного рассмотрения.

Литовско-рязанское докончание 1426-1427 гг.		Литовско-новосильское докончание 1427 г. (реконструкция)
[1Р]: Господину, осподарю моему, великому князю Витовту. Се яз, князь великии Иван Федорович рязаньскы, добил есми челом, дался есми ему на службу, и осподарь мои, князь великии Витовт, принял меня, князя великого Ивана Федоровича, на службу.		[1Н]: Милостью божьею и государя великого князя Витовта. Яз, {1.1Н: князь великии Юрии Романович новосилскии и одоевскии, и 1.2Н}, били есмо челом великому князю Витовту, ижъбы нас принял у службу. И великии князь Витовт нас пожаловал, принял у службу.
[2Р]: Служити ми ему верно, безхитростно. А быти ми с ним заодин на всякого. А с кем он мирен, а с тем и яз мирен. А с кем он немирен, с тем и яз немирен. А великому князю Витовту мене боронити от всякого. А без князя великого ми воли Витовтовы ни с кем не доканчивати, ни пособляти. {2.1Р}. {2.2Р}. {2.3Р}.		[2Н]: А нам ему служити верно, без всякое хитрости, и во всем послушными быти. {2.1Н}. А быти нам по великого князя Витовтовой воли: с ким он мирен, ино мы с ним мирны, а с ким он немирен, с тым и мы немирны. А великому князю Витовту боронити нас от всякого, как и своего. А без великого князя Витовтовы воли нам ни с ким не докончивати, а ни пособляти никому.

/С. 13/

[3Р]: А великому князю Витовту в вотчину мою не вступатися, Ивана Федоровича, в землю, ни в воду, поколе рубеж Рязаньскые земли Переяславьскые, моее вотчины, {3.1Р}.		[3Н]: {3.1Н}. {3.2Н… А великому князю Витовту у вотчыну нашу в земли и в воды, не вступатисе, поколь рубеж Новосилскои и Одоевскои земли, опроче того, што давно отошло. …3.2Н}. {3.3H}.
[4Р]: А суд и исправа давати ему мне о всех делех чисто, без перевода. Съехався судьям великого князя Витовтовым с моими судьями, судити им, целовав крест, без всякия хитрости, в правду, на усторонии. А что сопрутся судьи о которых делех, ино положити на осподаря, на великого князя на Витовта, ини идут перед великого князя Витовта. А кого великии князь обвинит, ино судьям не надобе, а виноватыи истец заплатит.		[4Н]: А суд, и справа ему давати нам о всих делех чисто, без перевода. А съехався судьям великого князя Витовтовым с нашими судьями, судити, целовав крест, без всякое хитрости, в правду, на обе стороне. А што сопрутся судьи о которых делех, ино положити на господаря великого князя Витовта, и они едут перед великого князя Витовта. А кого великии князь обвинит, то судьям не надобе, а виноватыи истец заплатит. {4.1Н}. {4.2Н}.
[5Р]: А на том на всем яз, великии князь Иван Федорович, целовал крест своему осподарю, великому князю Витовту. А по сеи грамоте правити без хитрости. А целования ми великому князю Витовту не сложити никоторою хитростию.		[5Н]: А на том на всем яз, {1.1Н: великии князь Юрии Романович и 1.2Н}, целовали есмо честныи крест великому князю Витовту. А по сеи нам грамоте правити без хитрости. {5.1Н}
[6Р].		[6Н].

[1Н]. Начальный протокол и обстоятельства заключения договора.

Arenga (преамбула) «милостью божьею» имеется только в литовско-новосильских договорах 1442, 1459, 1481 гг., в которых она слилась с inscriptio (адресатом)³¹. Литовско-рязанские договоры начинаются прямо с inscriptio.

Далее следует narratio (обстоятельства заключения договора), которое в своем начале содержит intitulatio (перечень адресантов). /С. 14/ В этой части narratio сливается с начальным протоколом. Судя по договорам 1459, 1481, 1483 гг., новосильская сторона могла быть представлена сразу несколькими князьями, один из которых был старшим. В формуляре договора 1427 г. адресанты обозначены: 1.1Н, 1.2Н. Определим их состав.

1.1Н. К осени 1424 г. старшим князем новосильского дома был Юрий Романович. В договорах 1459 и 1481 гг. его потомки прямо указывали, что он был участником договора с Витовтом. Достоверно неизвестно, когда старшие новосильские князья приняли титул «великих князей». До 1427 г. такого титула у них не отмечено. В источниках о битве феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом осени 1424 г. Юрий Романович назван старшим среди всех русских и литовских князей. Однако в письме Витовта и в русских летописях он упомянут с титулом «herczog von Odoiow» или «одоевский князь»³². Примечательно, что победа над Куйдадатом в перспективе способствовала возвращению трона опальному хану Улу-Мухаммеду, который в тот момент укрывался у Витовта. В 1423-1425 гг. великий хан наделил некоторых русских князей совсем неочевидными великими княжениями. Так, около 1423-1424 гг. он предоставил гарантии великого московского княжения малолетнему Василию II в обход его дяди князя Юрия Дмитриевича и при живом отце Василии I³³. К 1424 г. давно утерянное великое ниже-/С. 15/городское княжение было передано двоюродному племяннику Витовта – князю Даниилу Борисовичу³⁴. Думается, соглашение сторон было бы равноценным, если бы русские князья рассчитывали получить свои великие княжения в обмен на помощь Улу-Мухаммеду в борьбе за царство. Проводя аналогию, можно заметить, что после победы над Куйдадатом авторитет князя Юрия Романовича сильно возрос. По словам Витовта, Новосильско-Одоевская земля прославилась и стала «знаменитой». В его письме 1427 г. новосильский князь впервые в источниках назван «великим герцогом» (gross herczog) или «великим князем» (gross furst) и по статусу приравнен к великим рязанским князьям. В летописном рассказе о коронации Витовта тоже указано, что ему служил «великии князь одоевьскии»³⁵. Поэтому с большой долей уверенности можно полагать, что в договоре с Витовтом Юрий Романович имел титул «великого князя». Тот же титул (gross fursten) был у князей новосильского дома при возобновлении «Витовтова докончания» в 1432 г.³⁶ /С. 16/ Поскольку мы имеем дело с источниками внешними по отношению к Новосильскому княжеству, то речь идет не о внутренних амбициях новосильских князей, а о признании их высокого положения извне, в том числе – другими великими князьями. В литовско-новосильских договорах 1442, 1459, 1481, 1483 гг. статус «великих» у старших новосильских князей не закрепился. Однако еще и в 1567 г. польский король Сигизмунд-Август вспоминал, что воротынские князья происходят из рода «великих князей новосильских»³⁷. Не исключено, что польский король имел в своем распоряжении литовско-новосильский договор 1427 г., на который и опирался в своих суждениях.

Географическая часть титула Юрия Романовича тоже требует пояснений. В Тверской летописи под 1407 г. Одоев упомянут в качестве города Новосильской земли³⁸. В источниках под 1424 г. Юрий Романович назван «одоевским князем»³⁹. В письме же Витовта от 14 августа 1427 г. – «великим князем новосильским» из «Одоевской земли». Эта метаморфоза связана с перемещением столицы Новосильской земли в Одоев⁴⁰. В итоге появилось название, отразившееся и в литовско-новосильских договорах более позднего времени: «Новосильская и Одоевская земля» (точно так же как «Рязанская земля Переяславская»). Так два изначально разных географических термина в ряде случаев стали подменять друг друга в качестве синонимов, а потом превратились в одно сложносоставное название. В историографии ему соответствует термин «Новосильско-Одоевское княжество». В договорах 1442, 1459, 1481 гг. зафиксирован титул князя «новосильского и одоевского». В договоре 1442 г. он употреблен даже по отношению к воротынскому князю Федору Львовичу. Как заметил А. В. Шеков, это было прямым следствием использования в качестве протографа формуляра докончания /С. 17/ 1427 г.⁴¹ В этой связи можно думать, что в договоре 1427 г. Юрий Романович выступал с титулом «великого князя новосильского и одоевского».

Фрагмент 1.2Н содержал имена князей, присягнувших Витовту помимо Юрия Романовича. В письме Витовта от 14 августа 1427 г. дети великого новосильского князя упомянуты во множественном числе. Под ними следует подразумевать князей Ивана и Семена Юрьевичей. Далее также во множественном числе упомянуты другие представители «Одоевской земли» – воротынские князья, под которыми следует понимать Федора и Василия Львовичей. Их отец уже умер, поскольку их мать названа «вдовой»⁴². Письмо Генне оказывается очень важным дополнением, поскольку из его контекста становится понятным, что на встрече с литовским господарем присутствовало только пять князей новосильского дома. Можно думать, что в договоре 1427 г. вслед за князем Юрием Романовичем были поименованы его дети и племянники – воротынские Львовичи. Эти предварительные наблюдения подкрепляются сведениями более поздних литовско-новосильских договоров.

В 1442 г. князь Федор Львович предписывал Казимиру: «а мене ему во чъсти, и в жалованьи, и в доконъчаньи держати, по тому жъ, какъ дядя мене его держалъ, г(о)с(по)д(а)ръ великии князь Витовтъ»⁴³. Следовательно, Федор Львович наверняка, а, вероятно, и вместе с братом Василием Львовичем, был участником договора с Витовтом.

/С. 18/ В договоре князя Ивана Юрьевича и его племянников Федора и Василия Михайловичей Белёвских с Казимиром 1459 г. также говорилось: «А ему насъ во ч(е)сти, и в жалованьи, и в доконъчаньи держати, какъ дядя его, великии княз(ь) Витовтъ, отца нашого держалъ и насъ во ч(е)сти и в жалованьи»⁴⁴. Следовательно, Иван Юрьевич наверняка, а, вероятно, и вместе с братом Семеном Юрьевичем, был участником договора с Витовтом.

Сложность трактовки данной статьи состоит в том, что у князя Ивана Одоевского и у его белёвских племянников были разные отцы. В договоре 1459 г. упомянут только один «отец», имеется в виду отец князя Ивана Юрьевича – князь Юрий Романович. Отцом белёвских князей был двоюродный брат князя Ивана Юрьевича (племянник князя Юрия Романовича) – князь Михаил Васильевич Белёвский (Схема 2). Поскольку в договоре 1459 г. он не упомянут, можно думать, что к июлю 1427 г. он уже умер⁴⁵, а его дети были еще малолетними и не присутствовали на встрече с Витовтом. Вместе с тем, данную статью договора 1459 г. можно трактовать и таким образом, что Витовт также держал в докончании и белёвских князей Федора и Василия Михайловичей⁴⁶. Если предположить, что за них «целовал крест» их опекун, например, сам князь Юрий Романович, то они тоже могли быть упомянуты в договоре /С. 19/ 1427 г. В таком случае, список адресантов мог быть расширен до семи князей новосильского дома.

Итак, narratio (обстоятельства заключения договора) начинается с перечня адресантов (intitulatio), и состоит в том, что новосильские князья били челом великому князю литовскому Витовту, чтобы он их принял на службу, и он их принял на службу. Narratio литовско-рязанских договоров схоже, но отличается тем, что накануне Витовт уже был господином для рязанских князей⁴⁷. Поэтому в литовско-рязанских грамотах 1426-1427 гг. употребляется выражение: «господарь мои, князь великии Витовт». Новосильские же князья поступали к Витовту на службу впервые. Вероятно, они не называли его «своим господарем», а обращались к нему только по титулу. В литовско-воротынских грамотах 1442, 1483 гг. именно такое обращение архаично сохранилось. В литовско-одоевских же грамотах 1459, 1481 гг. появилась поздняя формулировка: «нас, слуг своих, пожаловал, принял у службу».

Начальный протокол грамоты литовского господаря новосильским князьям (противня) известен по договору 1483 г. Грамота начинается с intitulatio, то есть с объявления имени и титулов литовского господаря. Далее следует публичное объявление (promulgatio): «Чиним знаменито сим нашим листом, хто на него посмотрит, или /С. 20/ чтучи его въслышит». Затем идет narratio, в котором заключено inscriptio: сообщается, что новосильские князья (следует их перечень с именами и титулами) били челом литовскому господарю, и он их принял «в службу».

Поскольку «Витовтово докончание» 1427 г. было заключено между двумя великими князьями, то изначально имело межгосударственный статус. Как заметил М. М. Кром, литовско-новосильские грамоты 1442 и 1459 гг. помещены в пятой книге записей Литовской метрики в особом фрагменте среди договоров Казимира с независимыми от Литвы территориями: с Великим Новгородом, Псковом, молдавскими воеводами, великими князьями московскими и тверскими (памятник конца XV в. в составе копии конца XVI в.)⁴⁸. Еще в 1487 г. литовско-новосильские договоры 1481 и 1483 гг. хранились в архиве Великого княжества Литовского наряду, например, с литовско-тверскими грамотами⁴⁹. Это говорит об изначально высоком статусе литовско-новосильских отношений. В грамотах 1442, 1459, 1481, 1483 гг. зафиксировано отношение великих князей литовских к новосильским князьям как к иноземным. Например, в них имелась статья: «а великому князю Казимиру боронити нас (новосильских князей – Р. Б.) от всякого, как и своего». Схожая формулировка содержалась в литовско-псковском и литовско-новгородском докончаниях 1440 х гг.: «а мне великому князю Казимиру, блюсти псковитина (или, соответственно, новгородча – Р. Б.), как и своего литвина»⁵⁰. То есть в Великом княжестве Литовском новосильские князья не считались «своими», хотя и находились на литовской службе.

Литовско-рязанские и литовско-новосильский договоры 1427 г. были неравноправными. Несмотря на высокий титул «великих князей» рязанские и новосильский князья заключали договор с литовским господарем в качестве его слуг. Рязанско-литовские отношения также отличались от рязанско-московских. В московско-рязанских докончаниях 1402, 1434, 1447 гг. рязанский князь /С. 21/ по отношению к московскому назывался «молодшим братом» или «братаничем», но никогда не назывался его «слугой»⁵¹. По московско-литовскому договору 1449 г. рязанский князь объявлялся с московским князем «в любви», но допускалось, что он может «служить» литовскому господарю⁵². Схожие наблюдения можно сделать и в отношении новосильских князей. Еще в московско-рязанском докончании 1402 г. новосильский князь объявлялся как «один человек», то есть союзник московского князя⁵³. Таковым его воспринимал и Витовт в начале 1425 г.: «человек великого князя Московии»⁵⁴. В 1427 г. новосильские князья становятся «слугами» литовского господаря. И лишь в более поздних источниках приобретают такой же статус и по отношению к московскому князю⁵⁵. Несколько перефразируя меткое замечание В. А. Кучкина, стоит отметить, что именно статусы заключавших соглашение князей, а не их титулы определяли характер межкняжеских отношений⁵⁶.

Далее остановимся на взаимных обязательствах сторон, описанных в dispositio реконструируемого литовско-новосильского договора 1427 г. Здесь выделяются три части, которые представляют собой как бы самостоятельные соглашения: [2Н]. Об условиях несения службы; [3Н]. Об отношении сюзерена к исконной родовой вотчине служилых князей и о перспективах их службы после смерти контрагентов; [4Н]. О правовом разрешении споров.

[2Н]. Соглашение об условиях несения службы.

Первым делом новосильские князья обещали служить литовскому господарю верно и быть во всем ему послушными.

/С. 22/ Затем следовала статья 2.1Н: «А ему (князю великому Витовту – Р. Б.) нас (новосильских князей – Р. Б.) во чъсти, и в жалованьи, и в докончаньи держати. А полетное нам давати по старыне».

Ссылка на нее есть в последующих литовско-новосильских докончаниях: «А ему (Казимиру – Р. Б.) насъ во ч(е)сти, и в жалованьи, и в доконъчаньи держати, какъ дядя его, великии княз(ь) Витовтъ, отца нашого держалъ и насъ во ч(е)сти и в жалованьи. А полетъное намъ давати по старыне»⁵⁷.

Трактовка этой статьи в историографии вызвала затруднения. Выражение «по старине» в древнерусском языке имеет значение – издавна, искони ; «полетное» означает ежегодную дань⁵⁸. То есть речь идет о каком-то давно установленном ежегодном налоге, но сам по себе термин «полетное» не раскрывает оснований для его уплаты. Еще на рубеже XIX-XX вв. в историографии сформировались довольно парадоксальные представления об этом явлении. Согласно работам ведущих ученых, новосильские князья свободно и добровольно приходили к сюзерену со своей исконной родовой вотчиной, чтобы служить ему и при этом платить ему дань.

М. В. Довнар-Запольский, с одной стороны, вполне осознавал некую самостоятельность Новосильско-Одоевской земли, но, с другой, рассматривал новосильских князей наравне с «внутренними» князьями Великого княжества Литовского, поэтому не искал особых причин для уплаты ими дани⁶⁰. Как было показано выше, литовско-новосильские договоры изначально имели межгосударственный статус, поэтому поиск оснований для взимания с новосильских князей «полетного» видится актуальным.

По мнению А. Л. Хорошкевич, одоевские князья платили в Литву «ордынщину», которая затем выплачивалась литовским господа-/С. 23/рем в Крымскую Орду⁶¹. В этой связи следует задаться вопросом: не возникли ли между Вильно и Одоевом такие финансовые отношения, какие имелись между Вильно и русскими землями, вошедшими в состав Великого княжества Литовского? Поскольку договор 1427 г. реконструируется на основании аналогичных договоров 1442-1483 гг., то не лишним будет сравнить положение Новосильско-Одоевской земли с положением русских земель Великого княжества Литовского в середине XV в. В ярлыке-пожаловании крымского хана Хаджи-Гирея королю польскому и великому князю литовскому Казимиру IV начала 1460-х гг. описаны основания для выплаты литовской дани в Орду. Хан жаловал великому князю литовскому русские земли Великого княжества Литовского (приводился их перечень), с которых следовало выплачивать дань, иначе хан был вправе применить силу⁶². Однако упомянутым ярлыком Хаджи-Гирей не жаловал Казимиру IV Одоев с его землями и не требовал платить с него дань. Из ярлыка-послания Саадет-Гирея 1529 г. и ярлыка-послания Менгли-Гирея 1498 г. следует, что еще при Хаджи-Гирее для выплат ордынской «пошлины» или «ясака» новосильские князья сообщались с татарским «дарагой» без посредников⁶³, то есть, минуя сюзерена, у которого они находились на службе.

Отсюда следует важный вывод: в XV в. князья новосильского дома имели самостоятельные отношения с Ордой. Выплата «полетного», упомянутого в литовско-новосильском договоре 1427 г. и последующих аналогичных договорах, не подразумевала передачу /С. 24/ Литве ордынской дани, собранной на территории Новосильско-Одоевской земли. Тем самым статус Новосильско-Одоевской земли отличался от статуса внутренних литовских (а также и внутренних московских) областей⁶⁴.

М. К. Любавский полагал, что «полетное» было «результатом свободного соглашения и платой за те услуги, которые великий князь литовский со своей стороны должен был им (новосильским князьям – Р. Б.) оказывать»⁶⁵. Какие же «услуги» имелись в виду? Единственной кажется: «А великому князю Витовту боронити нас от всякого». Ф. И. Леонтович считал, что «взаимная оборона и защита – главный и, можно сказать, единственный пункт, к которому собственно сводились все отношения» князей новосильских с великими князьями литовскими (он распространял это мнение вообще на всех верхнеокских князей)⁶⁶. Схожего мнения придерживался Л. Коланковский⁶⁷. Исследователи не учитывали, что подобные выводы можно сделать и применительно к литовско-рязанским отношениям. Рязанских князей Витовт также принимал на службу, но они получали «услугу» по обороне их земель бесплатно. Взамен и рязанскими, и новосильскими князьями было дано обещание, быть на его стороне, «с ким он мирен, ино мы с ним мирны. /С. 25/ А с ким он немирен, с тым и мы немирны». Примечательно, что соглашение о выплатах «полетного» в Литву записано еще до статьи об обороне Новосильской и Одоевской земли и вообще к ней не относится.

Статью 2.1Н получаем путем вычленения из расширенного формуляра литовско-новосильского докончания – текста литовско-рязанского докончания 1426-1427 гг. Она является целостной, и, вероятно, связана с расширенными условиями литовско-новосильского докончания. В ней устанавливается связь между обязательством литовского господаря держать своих слуг «в чести» и в «жалованьи» и обязательством новосильских князей платить ему «полетное» (ежегодную дань).

В историографии исследователи еще не обращали внимания на то, что в договорах 1442-1483 гг. новосильские князья настаивали, чтобы сюзерен держал их «в чести», то есть соблюдал протокольные процедуры во взаимных сношениях, так, как Витовт держал «в чести» их предшественников. При Витовте же Юрий Романович был великим князем, что предполагало соответствующее отношение к нему. Поэтому, например, и новосильские послы к литовским господарям имели высокий статус и заслуживали почестей, а литовско-новосильские договоры 1442-1483 гг. продолжали рассматриваться наряду с договорами литовских господарей с Тверью, Великим Новгородом, Псковом и другими независимыми от Литвы землями.

Мысль М. К. Любавского, безусловно, справедлива в том, что обязательство платить «полетное» приобреталось новосильскими князьями вместе со свободным докончанием с Литвой, которое при случае могло быть расторгнуто. В дальнейшем на разных этапах истории далеко не все князья новосильского дома имели докончания с великим князем литовским, следовательно, не все обязались платить ему «полетное». Опыт дальнейшей службы новосильских князей Литве раскрывает весомые основания для их налогообложения. Что же понимали новосильские князья под «жалованьем» государя и за что обязались платить?

При описании литовско-воротынского договора 1483 г. Н. Н. Бантыш-Каменский указал: «Договор литовского великого князя Александра (следует подразумевать «Казимира» – Р. Б.) с воротынскими князьями о вступлении их в его службу и о даче им в Литве /С. 26/ маетностей во владение»⁶⁸. Ни о каких конкретных «маетностях» (земельных наделах) в грамоте не говорится. Тем не менее, архивист был близок к истине, поскольку «Витовтово докончание» являлось базовым документом, позволяющим «жаловать» иноземным новосильским князьям литовские города и волости. Так, в связи с «пожалованием» города Козельска в наместничество князю Федору Воротынскому, тот обещал Казимиру IV исполнять условия новой «записи» по тому, как «перъво сего его м(ило)сти записался и целовалъ честныи крестъ»⁶⁹. То есть он ссылался на свой базовый договор с Казимиром 1442 г. Несомненно, служба новосильских князей Литве шла именно с литовских земельных «пожалований». Так, в грамоте Казимира IV князю Федору Воротынскому 1455 г. о литовских «пожалованиях» было записано: «ино дали есмо ему у вотчину и его детемъ, а узревши его верную службу к намъ, то учинили и его детемъ такожъ, с того верно намъ служити»⁷⁰. Из челобитной князя Семена Федоровича Воротынского конца XV в. следует, что главным поводом для его службы Литве было получение им «пожалований», наделение его литовскими городами. Он упрекал великого князя литовского Александра, что тот боярина его «не жаловал, не чтил», то есть нарушил протокол литовско-новосильских договоров. Да и самого князя Семена «не жаловал, города не дал, и в докончан(ь)я не принял». Условия прежнего докончания воротынский князь понимал так: «А не имут жаловат(ь), а не приимут в докончан(ь)е, ино со кн(я)зя Семена Федоровича целован(ь)е кр(е)стное долов, а ему воля»⁷¹. То же определение слова «жалование» вытекает и из заявлений литовской стороны: «король (Казимир – Р. Б.), его милость, подавалъ княземъ воротынскимъ, князю Дмитрею а князю Семену тыи волости смоленскии въ жалованье»⁷².

/С. 27/ В древнерусском языке слова «жалование», «пожалование» обозначали милость господина и наделение им своих вассалов материальными благами⁷³. В качестве вознаграждения за службу Витовт наделял служилых князей и бояр литовскими городами, волостями и селами, хозяйствование на которых приносило им доход. Однако господарские земельные «пожалования» облагалась налогом. Например, смоленские бояре не платили налоги (посощину) со своих исконных вотчин, но с «данин» великих литовских князей они платили налоги⁷⁴. Также и князья новосильского дома, получая литовские земельные «пожалования», должны были выплачивать с них в Литву установленные «по старине» пошлины. Как минимум этот налог должен был включать в себя ордынскую дань. Например, поскольку в середине XV в. ярлык-пожалование крымского хана на Козельск был выдан великому князю литовскому⁷⁵, то собираемую с Козельска ордынскую дань козельский наместник (воротынский князь) был обязан выплачивать в литовскую казну. Наделение иноземных служилых князей земельными «пожалованиями» не должно было нарушать литовскую государственную податную систему. С этих позиций стоит взглянуть и на ряд других известных источников.

В московско-литовском договоре о вечном перемирии 1449 г. стороны определили свое отношение к так называемым «верховским» князьям. «А верховъстии князи, што будуть издавна давали в Литву, то имъ и нинечы давати, а болшы того не прымышляти»⁷⁶. Вопрос об их перечне является предметом для отдельного исследования⁷⁷. В данном случае достаточно заметить, что под определение «верховстих» подходят князья новосильского дома. Так, в ноябре /С. 28/ 1493 г. Александр Казимирович и паны-рада давали послам наказ для ведения переговоров о заключении мира с Москвой. В частности, выдвигалось требование, чтобы «kniazei nowosielskich wsich» было «postawleno podłuh staroho dokonczania»⁷⁸. Имелся в виду договор 1449 г., в котором новосильские князья не упомянуты прямо, но подразумеваются под эпитетом «верховских». Ту же возможность литовская сторона рассматривала в июне 1520 г., причем перечень «всех новосильских князей» был раскрыт: «кн(я)зи Воротынскии и Одоевъскии и Белевские»⁷⁹. При составлении договора 1449 г. для определения отношения Москвы и Литвы к третьим сторонам, должны были привлекаться соответствующие договоры Москвы и Литвы с третьими сторонами. В том числе – литовско-новосильские договоры, исследование которых и является основой для понимания статуса Новосильско-Одоевской земли в середине XV в.

Логика процитированной статьи договора 1449 г. такова, что к середине XV в. у новосильских князей было то, что они «издавна давали в Литву», но также было и то, что не давали и не должны были давать. Их судьба решалась на московско-литовских переговорах 30 января 1494 г. Литовские послы «новосилскихъ князей всехъ: одоевскихъ и воротынскихъ, и беле́вскихъ отступилися въ великого князя (Ивана III – Р. Б.) сторону и съ вотчинами и съ податью, что давали те князи въ Литву: и княжы Федоровы долници одоевского, и Перемышля съ волостьми, и техъ волостей, что къ ихъ вотчинамъ придавали предкове ихъ, которые межы ихъ вотчины»⁸⁰. Здесь определены три категории вотчин новосильских князей, отошедших с ними под сюзеренитет Москвы. Во-первых, это дольница князя Федора Ивановича Одоевского. Он был единственным из новосильских князей, кто остался на литовской службе⁸¹. Его исконная вотчина, видимо, отошла к его двоюродным братьям одоевским Семеновичам⁸². Во-вторых, это Перемышль с волостьми, который воротынские князья получили на литовской службе между 1448 и 1455 гг. и закрепили за собой в качестве вотчины /С. 29/ (то есть с правом предачи по наследству)⁸³. В-третьих, это волости новосильских князей, «что къ ихъ вотчинамъ придавали предкове ихъ, которые межы ихъ вотчины». Первая и третья категория земель составляли исконную родовую вотчину новосильских князей – Новосильско-Одоевскую землю. По литовско-новосильским договорам литовские господари обязались в нее «не вступати». Причем данное соглашение восходит к временам великого княжения Юрия Романовича. И только Перемышль с волостьми был приобретенной на литовской службе вотчиной, с которой определенно взималась «подать», составлявшая интересы литовской стороны.

Должно быть, именно возможность получения новосильскими князьями литовских земельных «пожалований» привела к необходимости включения в литовско-новосильский договор 1427 г. дополнительного условия, которое бы обеспечивало взимание с них обычной дани в литовскую казну. В таком случае, статья 2.1Н сводилась к формуле: ты нас «жалуешь» городом или волостью – мы тебе с того служим; при этом взимаем с «пожалований» «подати», которые идут на вознаграждение за нашу службу, а также – на выплату «полетного» в качестве внутреннего литовского налога. Вопрос несколько осложнен тем, что не сохранилось ни одного свидетельства о конкретных литовских «пожалованиях» новосильским князьям до 1440 х гг. Тем не менее, не исключено, что первые литовские наделы в кормление или в вотчину получил уже великий князь Юрий Романович в 1427 г. Очевидные выгоды влекли за собой стремление новосильских князей иметь такие же условия «Витовтова докончания» в будущем. Отсюда их приверженность к формуляру 1427 г. и обязательства литовской стороны соблюдать его впредь.

Рязанских князей Витовт не обещал «жаловать» волостями и «полетное» в Литву они платить не обязались. Тем не менее, они так же становились его «слугами». В этой связи можно заметить, что кроме земельных «пожалований» вознаграждение за службу могло выплачиваться непосредственно. Так, за выполнение отдельных поручений новосильские князья и их бояре получали от литовских господарей вознаграждение пражскими грошами, а также в натуральном выражении⁸⁴. Вознаграждение за службу являлось /С. 30/ главным и непременным условием контракта сюзерена со всеми его служилыми людьми, вне зависимости от их происхождения и социального положения.

Итак, поступление на службу Витовту было не подневольным актом, а привилегией. Литовские земельные «пожалования» служилым князьям компенсировали им лишения опасной воинской службы и становились средством, способным надолго удержать их в союзе с Литвой. Этот шаг Витовта навстречу новосильским князьям был очень важен, поскольку они и сами были крупными землевладельцами, способными привлечь для военных нужд значительные людские ресурсы (см. письмо шута Генне). С этим особым положением новосильских князей на литовской службе следует связывать расширенный формат литовско-новосильского договора 1427 г. (наличие дополнительных статей) по отношению к литовско-рязанским договорам.

В фрагментах [2Н] и [2Р] обнаруживается еще одно существенное отличие новосильских князей от рязанских. В военных делах рязанские князья обязались быть «за один» с Витовтом, то есть быть его союзниками: «с ким он мирен, ино мы с ним мирны, а с ким он немирен, с тым и мы немирны»⁸⁵. Новосильские князья в схожей статье обязались быть «по воле» своего господина, то есть быть в его подчинении. Если слуга или иной партнер помогает в войне исключительно своими силами, то он союзник. Но если он к тому же распоряжается господарской землей вместе с господарскими подданными, то должен быть подчинен своему господину.

Важные обязательства брал на себя и сюзерен: «великому князю Витовту боронити нас от всякого». В случае нападения на служилого князя внешних врагов ему гарантировалась помощь от подданных литовского господаря. Возможно, также предусматривалась помощь и в несении сторожевой службы на границе с Полем.

В контексте общей военной концепции вполне понятно обязательство служилых князей не вступать в договорные отношения с иными князьями и не оказывать им военную помощь без разре-/С. 31/шения сюзерена: «без великого князя Витовтовы воли нам ни с ким не докончивати, а ни пособляти никому».

Здесь наиболее категорично ограничение «не доканчивати», поскольку договор литовского слуги с иным (московским) господином вел к разрыву его докончания с Литвой. Добиться воли литовского господаря на такой шаг было довольно сложно. В конце XV в. некоторые новосильские князья посылали к литовскому господарю своих бояр с грамотой о сложении с себя крестного целования и расторжении договора о своей службе Литве⁸⁶, некоторые «бежали, челом не ударивши»⁸⁷. Но господарь не желал выпускать из присяги и докончания ни тех, ни других, то есть не хотел дать свою «волю», как это было предусмотрено литовско-новосильскими договорами⁸⁸. Тогда этот вопрос урегулировался на переговорах московской и литовской сторон⁸⁹.

В связи с данной статьей литовско-новосильских договоров важен вопрос о возможности службы новосильских князей «на обе стороны», который не раз поднимался в историографии. Еще С. М. Соловьев писал о князьях одоевских, белёвских и воротынских, что «по собственным словам Иоанна III, эти князья служили и его предкам, и предкам Казимира Литовского, на обе стороны, сообща»⁹⁰. Также и по мнению М. К. Любавского, новосильские князья могли служить «на обе стороны» со своими вотчинами, причем одновременно и Москве, и Литве. Однако такую возможность он видел только в годы мирных отношений между этими государствами⁹¹. Оба ученых не учитывали условия литовско-новосильских договоров: «без великого князя литовского воли ни с ким не докончивати», то есть не служить иному господину. Иную точку зрения высказывал М. Ф. Владимирский-Буданов: в конце XV в. род местных князей делился на линии, между ними был один стар-/С. 32/ший (большой) князь, их княжество сохраняло некоторый вид цельного государства, но одна линия этих князей служила Москве, другая Литве⁹². Ф. И. Леонтович высказывался о причинах такого положения дел: «князья верховские отстаивали свою "службу" на обе стороны в собственных интересах: в случае кривды со стороны Москвы князья находили для себя "суд" в Литве, и наоборот»⁹³. Схожим образом рассуждал В. А. Уляницкий: «в Московском государстве положение князей в XV в. было не лучше положения их в Литовском государстве, а служба их на ту или другую сторону зависела от колебаний политического влияния Москвы и Литвы»⁹⁴. Многие историки повторяли формулу о службе «на обе стороны» в том или ином ключе, но без глубокого осмысления⁹⁵. Лишь А. В. Шеков отмечал ее тенденциозность и высказывался за дальнейшее изучение проблемы⁹⁶. Ситуация усугублялась тем, что попытки трактовать слова Ивана III предпринимались в отрыве от контекста источника.

В этой связи следует заметить, что ближе всех к истине находился М. Ф. Владимирский-Буданов, наблюдение которого затем крайне мало использовалось в историографии. Так, к 1473 г. большинство князей новосильского дома находилось на литовской службе, но князь Семен Юрьевич Одоевский с детьми и со своей /С. 33/ одоевской дольницей находился на службе Ивану III⁹⁷. Неизвестно, какой по форме грамотой скреплялась его служба Москве, но, во всяком случае, на тот момент он не имел договора с Литвой.

В конце 1480-х гг. новосильские князья, находившиеся на литовской службе, постепенно стали переходить на службу Москве, на что литовская сторона заявляла свой решительный протест. В 1487 г. Иван III оправдывал эти переходы тем, что «и напередъ сего нашему отцу и нашимъ преднимъ великимъ княземъ те князи служили съ своими вотчинами»⁹⁸. В 1490 г. после очередного перехода, ответ Ивана III на упрек Казимира IV получил развитие: «ведомо ему самому, что нашимъ преднимъ великимъ княземъ, да и литовскимъ великимъ княземъ те князи на обе стороны служи(ли) съ своими отчинами, ино то есть наши слуги»⁹⁹. Когда же к концу 1493 г. почти все новосильские князья (кроме Федора Одоевского) перешли на сторону Москвы, об их службе «на обе стороны» московская сторона забыла. На возмущения Александра Казимировича Иван III отвечал: «ино мы гораздо то ведаемъ, что те князи воротынские и белевские наши слуги старые, деды и отци ихъ служили нашимъ предкомъ великимъ княземъ, а не въ згоду отца нашего великого князя (Василия II – Р. Б.) те князи были у его отца у короля (Казимира IV – Р. Б.)». То есть оказались на литовской службе из-за несчастного для Москвы стечения обстоятельств¹⁰⁰, /С. 34/ но они «наши слуги старые и къ намъ приехали служити, то есть и ныне наши суги и съ своими вотчинами»¹⁰¹.

По всей видимости, в 1427 г. все новосильские князья поступили на литовскую службу сообща. Однако с развитием феодальной раздробленности в Новосильско-Одоевской земле, одни князья новосильского дома получили возможность служить литовскому государю, а другие – московскому. В годы обострения московско-литовских отношений это создавало существенные сложности. Поэтому тезис Ивана III о службе новосильских князей «на обе стороны» образца 1490 г. был элементом дипломатической игры. Как только необходимость в нем отпала, московская сторона от него избавилась.

Итак, литовско-новосильские договоры не допускали службу литовского слуги одновременно и другому сюзерену без воли литовского господаря. Вместе с тем, вполне допускалось, что разрешение сюзерена на помощь третьей стороне могло быть получено. Так, в 1448 г. литовский слуга князь Федор Воротынский со своим зятем князем Иваном Можайским составили заговор против Василия II. Затем воротынский князь получил одобрение и гарантию помощи со стороны Казимира IV, о чем был составлен специальный договор¹⁰², который затем, впрочем, так и не воплотился в жизнь.

Совсем другое дело, когда инициатива помочь третьей стороне исходила не от слуги, а от сюзерена. Литовско-рязанские докончания в соглашении об условиях несения службы содержали особый пункт 2.1Р: «А будет ли которая налога (притеснение – Р. Б.) великому князю Василию Васильевичю, внуку его, а ис которые стороны, а взвелит ми князь велики Витовт, и мне, князю великому Ивану Федоровичю (также и князю Ивану Владимировичу – Р. Б.), по его велению пособляти ему на всякого». Появление данной статьи вызвано тем, что еще в 1423 г. Василий I распорядился в случае своей смерти оставить своего сына Василия и жену Софью на по-/С. 35/печительство Витовта¹⁰³. Сразу после смерти Василия I на великое княжение был посажен Василий II, однако против него выступил его дядя князь Юрий Дмитриевич. Лишь к июлю 1425 г. при помощи митрополита Фотия регентскому совету при Василии II удалось добиться согласия князя Юрия на заключение мирного договора, который действовал бы до разрешения спора о великом княжении в Орде. О предпринимаемых действиях был извещен и Витовт¹⁰⁴. Этот опыт требовал от литовского господаря консолидации усилий, направленных на защиту и поддержку Василия II, если возникнет такая необходимость.

Кроме того, литовско-рязанские докончания содержали статью 2.3Р: «А будет ли великому князю Витовту с великим князем Василием Васильевичем, со внуком своим, какое нелюбие, или с дядями его, или с братьею его, и мне, великому князю Ивану Федоровичю (Рязанскому, а также и князю Ивану Владимировичу Пронскому – Р. Б.) пособляти великому князю Витовту, своему осподарю, на них без хитрости»¹⁰⁵. Витовт действительно не исключал конфликта с Василием II и находившимися на его стороне дядями и братией. До поездки Софьи Витовтовны в Литву в 1427 г. московская сторона, видимо, не давала присяги Витовту и не заключала с ним договора о мире. Между тем, весной 1425 г. литовский господарь готовился к походу на Псков, который, однако, так и не состоялся. Весной 1426 г. Витовт принял новое решение о походе на Псков и совершил его в августе того же года. В своей внешней политике, и особенно в отношениях с Литвой, псковичи полагались на Москву. Поэтому литовско-псковская война потенциально могла породить «нелюбье» Василия II со своим дедом¹⁰⁶.

Примечательно, что в литовско-тверском договоре 1427 г. в аналогичных статьях о военном взаимодействии подобной конкретики не было. Великий князь Борис Тверской обещал быть в Витовтом /С. 36/ «заодинъ» и помогать ему вообще «на всякого, никого не вымая»¹⁰⁷.

Также и в сохранившихся литовско-новосильских договорах о какой-то особой помощи новосильских князей литовскому господарю не говорится. Вероятно, подобного пункта не было и в формуляре «Витовтова докончания» 1427 г. Его и не требовалось, поскольку во внешней политике новосильские князья обязались быть «по воле» своего господина. В будущем они не раз ходили в далекие походы на стороне великих литовских князей¹⁰⁸.

[3Н]. Соглашение об отношении сюзерена к исконной родовой вотчине служилых князей и о перспективах их службы после смерти контрагентов.

3.1Н: «А нешто некоторыми делы што Бог измыслит над великим князем Витовтом, ино нам и нашым детем служыти к Литовскои земли, его наместнику, хто будет держати великое княженье Литовское. А што Бог вчынит над нами, ино по нашом жывоте детем нашым служыти великому князю Витовту к Литовскои земли, а по его животе, его наместнику, хто будет государем на великом литовском княженьи»¹⁰⁹.

У Витовта не было сыновей. Его преемником на великом княжении должен был стать некий «наместник». Например, великий князь литовский Казимир на случай вероятной смерти своих детей в докончании с новосильскими князьями предписывал: «А Боже того не даи, естли [будетъ] стала бож(ь)я воля надъ нашими детми, не было бы наших детеи, ино им (новосильским князьям – Р. Б.) и детем [их] служити наместъку нашому, хто будет г(осу)д(а)р(е)мъ на Великом кн(я)зстве Литовском»¹¹⁰.

/С. 37/ Говоря о содержании фрагмента 3.2Н, приходится учитывать возможные варианты его реконструкции. Дело в том, что нет полной ясности, когда появилась статья о выморочных новосильских уделах, которым надлежало «не отступити от Великого князства Литовского».

Реконструкция фрагмента 3.2Н:
по договору 1442 г.		по договорам 1459, 1481, 1483 гг.
		А по коем делом божъим, однова над нашыми детьми Бог што вчынит, не будет отрода нашого, ино земли нашои не отступити от Великого князства Литовского.
А великому князю Витовту и его наместнику, по нашем животе, у вотчыну нашу в земли и в воды, не вступати, поколь рубеж Новосилскои и Одоевскои земли, опроче того, што давно отошло.		А хто ся останет по нашом жывоте детеи нашых, и великому князю Витовту со отчын нашых их не рушыти. А в земли и в воды, у вотчыну нашу, не вступати, покуль рубеж Новосилскои и Одоевскои земли, опрочь того, што зъдавна отошло. А и наместнику его, хто будет на Литовскои земли государем, нашых детеи не рушити.

В договоре 1442 г. статья о выморочных новосильских вотчинах отсутствует, а имеется только в договорах 1459, 1481, 1483 гг. Если взглянуть на интересующую нас статью в грамоте князя Федора Львовича 1442 г., то увидим в ней ряд испорченных мест: «А великому князю Казимиру, по моемъ животе, и моимъ детямъ и моему наместнику у вотъчыну князя Федора Лвовича, в земли и въ воды не въступатисе, поколь рубежъ Новосилскои земли и Одо(е)вскои, его отчыне»¹¹¹. В соответствующем фрагменте грамот 1459, 1481, 1483 гг. речь идет о «животе» новосильских князей, а после их смерти – о правах их детей на Новосильскую и Одоевскую землю. Поэтому о том же должна идти речь и в данном фрагменте грамоты 1442 г. То есть данную фразу следует понимать так: «А после моей (князя Федора Львовича – Р. Б.) /С. 38/ смерти, великому князю Казимиру и его детям и его наместнику, в вотчину князя Федора Львовича, в земли и в воды не вступаться, покуда рубеж Новосильской земли и Одоевской, его отчины». Но и в этом случае получается, что князь Федор Львович начинал говорить о себе от первого лица, а заканчивал от третьего. О правах своих детей на Новосильскую и Одоевскую землю после своей смерти он и вовсе не упоминал. Дело, видимо, в том, что в 1427 г. со стороны новосильских князей был заключен один коллективный договор, а в 1442 г. князь Федор Львович заключал договор только от самого себя. Формуляр «Витовтова докончания» требовалось отредактировать, с тем, чтобы множественное число новосильских князей переделать на единственное. Однако сделано это было неудачно. Впрочем, данное наблюдение не дает полной ясности о формуляре 1427 г., поскольку весь объем произведенных над ним правок неизвестен.

С одной стороны, высокий статус Новосильско-Одоевской земли в 1427 г. вроде бы позволял новосильским князьям разделять выморочный удел их родственника между собой, а не передавать его в собственность сюзерена. В 1442 г. князю Федору Львовичу как-то удалось избежать «условного завещания» выморочной вотчины сюзерену. С другой стороны в договоре 1442 г. фрагмент 3.2Н не описывает всех юридических перспектив, связанных со смертью участников договора и их детей. В этом смысле в договорах 1459, 1481 и 1483 гг. фрагмент 3.2Н более целостный и законченный. Договоры 1459 и 1481 гг. были независимы от договоров 1442 и 1483 гг., но восходили к общему с ними формуляру (Схема 1). Поэтому не исключено, что к 1427 г. практика «условного завещания» выморочной вотчины служилого князя сюзерену уже существовала. В таком случае в литовско-воротынском договоре 1442 г. статья о выморочной вотчине была изъята, а при возобновлении литовско-воротынского договора в 1483 г. была восстановлена на основании «Витовтова докончания» 1427 г. Другое дело, что до окончания действия известных литовско-новосильских договоров выморочные новосильские вотчины не появлялись. При наличии же потомков у князей новосильского дома великий князь литовский обязался «с отчын их не рушыти».

Предписание литовскому господарю «в земли и в воды, у вотчыну нашу (новосильских князей – Р. Б.), не вступати, покуль ру-/С. 39/беж Новосилскои и Одоевскои земли» – надежно выполнялось. Как заметил М. М. Кром, уделы новосильских князей не считались пожалованиями сюзерена. Этими землями литовские господари не могли распоряжаться – об этом нет ни одного свидетельства в Литовской метрике¹¹². Однако в данной статье имелась оговорка: «опроче того, што давно отошло». Новосильские князья явно отказывались от притязаний на какие-то территории, давно отошедшие к Литве. Например, это мог быть Глухов. Во всяком случае, в родословцах XVI в. князья новосильского дома вели свой род от князей глуховских и новосильских¹¹³, но к середине XV в. Глуховом определенно распоряжался великий князь литовский¹¹⁴.

В договоре великого князя Ивана Федоровича Рязанского с Витовтом в этом месте читалась аналогичная статья 3.1Р: «А великому княз(ю) Витовту в вотчину мою не вступатися <…>, вынемши Тулоу, Берестеи, Ретан(ь), Спаши, Дорожен, Заколотен, Гордеевьскои». Должно быть, именно эти места, расположенные между земель рязанских и новосильских князей, Витовт посещал в ходе своей поездки 1427 г. и называл своими.

Итак, в статье о выморочных вотчинах служилых князей содержался один из важнейших стратегических интересов сюзерена. Когда во второй половине 1480-х гг. новосильские князья стали переходить от Литвы на московскую службу, король Казимир IV заявлял Ивану III, что из присяги и докончания их не выпускает, что еще их предки дали присягу служить Литве со своими вотчинами неотступно, что, согласно их докончаниям, «по которымъ деломъ Божиимъ, естли бы въ ихъ детей не было отрода, ино ихъ отчинамъ земли не отступити отъ Великого князства Литовского»¹¹⁵. По мнению Казимира IV, его отказ расторгать договоры юридически вел к тому, что при любой перспективе дальнейшей службы новосильских князей, их выморочные вотчины-дольницы все равно должны отходить к Литве. Лишь 30 января 1494 г. литовские послы /С. 40/ отступились от новосильских князей с их вотчинами в пользу Москвы¹¹⁶.

3.3Н: «А и правду и записы таке ж ему нам и нашым детем дати, как сяя грамота, и держати их по тому ж. А толко хто не всхочет правды дати и грамоты своее таковы ж не всхочет дати, а по тому же их не всхочет держати, ино снять целованье долов, а нам воля».

В данном фрагменте закреплялось соглашение о том, что после смерти контрагентов литовский господарь может заключить с новосильскими князьями договор по тому «как сяя грамота» (изначально – договор 1427 г.). На этом основании впредь следовало принимать новосильских князей на литовскую службу исключительно по «Витовтову докончанию».

Здесь же установлены sanctio, то есть последствия, наступающие при отказе наследника сюзерена продлевать литовско-новосильский договор по «Витовтову докончанию» и соблюдать его условия. Санкции состояли в сложении с новосильских князей крестного целования и в расторжении договора об их службе Литве.

В литовско-рязанских договорах 1426-1427 гг. соглашения о таких санкциях нет, поскольку договоры заключались только на период жизни контрагентов. Все ограничивалось заключительной статьей: «А целования ми великому князю Витовту не сложити никоторою хитростию».

Как уже было отмечено выше, на литовской службе князья новосильского дома получали жалованные земли не только в кормление, но со временем стали закреплять их и в вотчину, то есть приобретали право передавать их по наследству¹¹⁷. Так кроме исконной вотчины (Новосильско-Одоевской земли) у них появилась приобретенная вотчина. В этой связи в конце XV в. возникла коллизия с их правом расторгать и возобновлять литовско-новосильский договор. В соответствии с договором, заключенным по «Витовтову докончанию», они могли «отъезжать» с литовской службы со своей вотчиной. Не было уточнено, с какой именно, но на момент заключения договора 1427 г. у них имелась только исконная вотчина. В конце XV в. попытки новосильских князей «отъехать» к другому /С. 41/ сюзерену заодно и с приобретенной вотчиной вызывали категоричные возражения литовских господарей¹¹⁸.

У медали была и другая сторона. В конце XV в., в то время как одни новосильские князья под давлением Москвы переходили на московскую службу, другие стремились закрепиться на службе Литве. В 1489 г. князь Дмитрий Федорович Воротынский перешел служить Ивану III, захватив с собой долю исконных вотчин своего родного брата князя Семена¹¹⁹. После смерти короля Казимира IV князь Семен Федорович бил челом его сыну и наследнику на литовском престоле Александру, и просил принять его в службу по «Витовтову докончанию». Такую возможность ему, вроде бы, давала соответствующая статья прежнего литовско-воротынского договора 1483 г., участником которого он являлся¹²⁰. В итоге князь Семен получил те литовские земли, которые и раньше воротынские князья имели на литовской службе¹²¹, однако в докончание принят не был, в чем упрекал литовского господаря¹²². Дело может быть в том, что форма межгосударственного договора 1427 г. подразумевала наличие у новосильских князей исконной вотчины (Новосильско-Одоевской земли), которую князь Семен Федорович уже утратил. По положению он сравнялся со внутренними служилыми князьями, которые не имели подобных договорных отношений с великим князем литовским, а потому его требования о возобновлении «Витовтова докончания» оказались несостоятельными. Вероятно, все ограничилось его присягой на верность Александру Казимировичу.

Таково отличие служилых князей, имевших свою исконную вотчину, составлявшую «землю», то есть княжество-государство, от внутренних служилых князей (например, мезецких, мосальских и других), потерявших право на верховную власть в своем родовом стольном городе (метрополии). Не сложно заметить, что с приобретением все новых и новых жалованных литовских вотчин положение новосильских князей на литовской службе в некоторой степени стало сближаться с положением внутренних литовских /С. 42/ слуг. Быть может, именно с этим связана потеря ими статуса «великих князей» уже к середине XV в.?

Как видим, для новосильских князей на литовской службе формуляр «Витовтова докончания» 1427 г. застыл вплоть до 1480-х гг.¹²³ Однако реальное положение дел со временем стало отходить от однажды зафиксированного момента истории. Тескты сохранившихся литовско-новосильских договоров 1442, 1459, 1481, 1483 гг. уже не в полной мере соответствовали своему времени. С одной стороны, в них содержался ряд морально устаревших статей и определений, а с другой – не хватало описания новых возникших обстоятельств. Поэтому сложно ожидать, что в конце XV в. перешедшие на московскую службу князья заключили с Иваном III полностью аналогичные договоры, как это представлялось М. Н. Тихомирову¹²⁴.

[4Н]. Соглашение о правовом разрешении споров.

Статьи о возможных порубежных спорах с Литвой в литовско-новосильских и литовско-рязанских грамотах полностью совпадают. Споры следовало разрешать судьям контрагентов честно, без промедлений: «чисто, без перевода». В случае невозможности порубежников самостоятельно разрешить литовско-рязанский или литовско-новосильский спор, третьей стороной (судьей) объявлялся не тот, «кого себе изберут», а сам Витовт. То же видим в литовско-тверском докончании 1427 г.¹²⁵ Примечательно, что в литовско-тверских договорах 1449, 1483 гг. и в московско-тверском договоре 1454-1456 гг. третья сторона не определена¹²⁶. Вероятно, /С. 43/ третьей стороной объявлялся тот, «кто судьям будет люб»¹²⁷. По московско-рязанским договорам 1434, 1447, 1483 гг. третью сторону мог выбирать ответчик из числа трех христианских князей, которых ему предложит истец¹²⁸. Следовательно, исключительная привилегия Витовта быть третьей стороной при разрешении порубежных споров русских князей связана с его стремлением занять главенствующее положение в малолетство своего внука Василия II, и является отличительной чертой договоров Витовта с русскими князьями этого времени.

4.1Н: «А з великим князем московским, хто будет Московское княженье великое держати, з великим князем переславским, хто будет Переславское княженье великое держати, и со князем великим пронским, хто будет княженье Пронское великое держати, нам суд свои имети по старыне. И чого межы себе не управим, ино положыти на великого князя Витовтовы воли. И великому князю Витовту того досмотрети и вправити, а коли тыи тры князи великии, верху писаныи, з великим князем Витовтом будут в докончаньи».

Статья 4.1Н о разрешении порубежных споров с иными соседями (помимо литовских) появилась именно в литовско-новосильской грамоте 1427 г. К 1434 г. пронский князь потерял статус «великого»¹²⁹, но поскольку следующие литовско-новосильские грамоты заключались по «Витовтову докончанию», то в них до конца XV в. сохранялось упоминание о великом пронском князе.

В литовско-рязанских докончаниях 1426-1427 гг. имелась аналогичная статья 2.2Р: «А соуд и исправы держати ми с великим князем Василием Васильевичем по старине». Она располагалась между фрагментами 2.1Р и 2.3Р и, таким образом, была включена в условия несения службы рязанских князей, связанные с ситуацией в Великом княжестве Московском, поэтому про новосильских князей в ней ничего не говорилось. Тем не менее, о самостоя-/С. 44/тельных порубежных новосильско-рязанских отношениях известно, например, из статьи московско-рязанского докончания 1402 г.¹³⁰

Отношения князей новосильского дома к другим князьям Верхнего Поочья, которые давно стали внутренними служилыми князьями Великого княжества Московского и Великого княжества Литовского, в литовско-новосильских докончаниях 1427-1483 гг. не оговаривались.

Итак, на тот случай, если у новосильских князей, находящихся на литовской службе, не получалось самостоятельно разрешить порубежный спор с их московскими и рязанскими соседями, они могли обратиться за помощью к литовскому господарю. Тот обязан был предпринять усилия по разрешению спора. Действие этой процедуры наглядно отразилось в документах московско-литовских дипломатических сношений конца XV в.

4.2Н: «А о чем коли мы сами, князи новосилскии супремся, и нам положыти на государа великого князя Витовта, и великому князю Витовту межы нас то управити».

Статья 4.2Н могла относиться не только к внутренним спорам новосильских князей между собой, но и быть связанной с приобретением ими литовских «пожалований». Гарантом их справедливого распределения между князьями новосильского дома, видимо, должен был стать великий князь литовский¹³¹.

В литовско-рязанских грамотах 1426-1427 гг. такой статьи не было. Однако в московско-рязанских докончаниях возможность привлечения третьей стороны (судьи) для разрешения споров между переяславским и пронским великими князьями тоже была закреплена письменно. Так, по московско-рязанскому договору 1402 г. в отношениях переяславского и пронского князей судьей выступал митрополит, а гарантом исполнения его решений – великий князь московский¹³².

[5Н]. Удостоверительная часть договора.

/С. 45/ В corroboratio новосильские князья (приводился их перечень: 1.1Н, 1.2Н) свидетельствовали, что на условиях договора (на том на всем) целовали честной крест Витовту и обещали исполнять его без хитрости. Судя по тексту договора 1483 г., в аналогичной грамоте Витовта новосильским князьям (противне) было записано, что в свою очередь он тоже целовал честной крест «на том на всем».

5.1Н. Далее в грамоте новосильских князей литовскому господарю мог приводиться перечень их бояр, которые присутствовали при подписании договора, а в грамоте литовского господаря – перечень его панов (см. договор 1483 г.). В некоторых случаях перечень панов и бояр приводился после указания даты и места составления договора (см. договоры 1459, 1481 гг.), но мог и не приводиться вовсе (см. договор 1442 г.). Поскольку дошедшие до нас договоры составлялись в Троках (1442, 1459 гг.) и в Вильне (1481, 1483 гг.), то они, вероятно, заключались при посредничестве новосильских послов. Договоры 1427 и 1432 гг. заключались непосредственно контрагентами, но и в них паны и бояре могли выступать в качестве высших сановников своих князей и свидетелей составления договора.

[6Н]. Datum. Во всех сохранившихся литовско-новосильских договорах указаны дата и место их составления. Дату заключения договора 1427 г. можно вычислить приблизительно, исходя из передвижений Витовта. По самым скромным подсчетам от Кричева до Смоленска за месяц он проехал на лошадиной тяге около 1400-1500 км, то есть в среднем покрывал около 50 км в день. Судя по письму Генне, встреча Витовта с первым из рязанских князей (возможно, с переяславским) и другими пятью князьями с княгиней (представителями новосильского княжеского дома) состоялась после посещения великим князем Мценска. Первым значительным населенным пунктом на этом пути была Чернь (в XVI в. – владение воротынских князей), по приблизительным подсчетам, расположенная в 10-11 днях пути от Кричева¹³³. Следовательно, встреча Витовта с новосильскими князьями могла состояться не ранее 24 июля 1427 г. Литовский господарь очень спешил, о чем позже писал в своем письме из Смоленска. Вряд ли мы допустим большую погрешность, если предположим, что литовско-новосильский договор был заключен около 24-27 июля 1427 г. Не ясно, заезжал /С. 46/ ли Витовт в Одоев? Если он не отклонялся от дороги, известной ему еще по походу 1406 г. на Плаву¹³⁴, то местом заключения договора предположительно могла быть Чернь или походный лагерь Витовта.

[6Р]. В литовско-рязанских договорах дата и место их составления не указаны. Перевод фрагмента из письма Витовта от 14 августа 1427 г., выполненный С. В. Полеховым, допускает возможность того, что некие литовско-рязанские договоры могли быть заключены еще в 1426 г. Наиболее вероятным для этого временем видится весна – первая половина лета 1426 г., когда Витовт начал готовиться к походу на Псков. В тот момент он уже знал о явных притязаниях князя Юрия Дмитриевича на московский стол, но еще не получил желаемой присяги от Софьи Витовтовны и Василия II вместе с их людьми и всей их землей. Поэтому мог опасаться обострения отношений с ними, что и отразилось в литовско-рязанских договорах. Подготовка к войне не была секретом даже для самих псковичей. Витовт вел переговоры с Польшей и Немецким Орденом и получил от них дипломатическую поддержку¹³⁵. Вполне вероятно, что накануне войны Витовт контактировал и с рязанскими князьями, и в договоре с ними предусмотрел возможность своего «размирья» с Москвой. В итоге он собрал значительные военные силы, состоящие из литовцев, русских, поляков, наемных чехов и волохов. Особый вес его псковской кампании придавал «двор» хана Улу-Мухаммеда¹³⁶, который в такой ситуации был надежной страховкой. Вряд ли московская сторона стала бы противиться действиям правящего хана, от которого зависело сохранение вели-/С. 47/кого княжения за Василием II. Обстановка стала урегулироваться зимой 1426/27 гг., когда по просьбе псковичей послы Василия II принимали участие в переговорах о мире между Литвой и Псковом. В пользу датировки 1426-м годом, кажется, говорит и то, что в известных нам литовско-рязанских договорах ничего не говорится о новом слуге-союзнике Витовта – великом князе новосильском.

Вместе с тем, нет никакого противоречия в том, что некие литовско-рязанские договоры могли быть заключены и после присяги Софьи своему отцу Витовту, состоявшейся в июне 1427 г. Меркантильный шут Генне особо запомнил, а затем описал встречу Витовта с русскими князьями, которая сопровождалась большими подношениями литовскому господарю и его княгине, но на ней был только один рязанский князь. Из письма Витовта тоже не следует, что переяславский и пронский князья встречали его вместе. После посещения своих владений в верховьях Упы (видимо, не ранее 26-28 июля), Витовт поехал вниз по течению Оки на восток, возможно, до встречи со вторым из рязанских князей. Таким образом, заключение новых литовско-рязанских договоров могло произойти в самом конце июля – начале августа 1427 г.

Несмотря на известную гипотетичность реконструкций вообще, думается, по итогам исследования все же можно сделать ряд твердых выводов. Рассмотренные выше литовско-новосильские и литовско-рязанские договоры по форме являются присяжно-договорными грамотами территориально суверенных князей, имевших исконную родовую вотчину, сохранявших самостоятельные отношения с Ордой, но при этом поступавших на службу к более крупному князю-сюзерену. В 1427 г. литовско-новосильские отношения закладывались на межгосударственном уровне, что обеспечило высокий статус последующих литовско-новосильских (литовско-воротынских и литовско-одоевских) договоров, а также соответствующее отношение литовских господарей к достоинству старших новосильских князей. По сравнению с новосильскими и рязанскими князьями, внутренние служилые князья, утратившие верховную власть в своих родовых городах-метрополиях, а вместе с ней и право на самостоятельные отношения с Ордой, находились в ином положении, которое должно быть предметом отдельных исследований. Положение служилых рязанских и служилых новосильских князей тоже существенно отличалось друг от друга. Дополнительные /С. 48/ условия литовско-новосильских договоров по отношению к литовско-рязанским связаны с возможностью приобретения новосильскими князьями литовских земельных «пожалований» и административных должностей, которые бы обеспечивали им вознаграждение за службу Литве. Тем самым закладывалась перспектива более тесной интеграции Новосильско-Одоевского княжества с Великим княжеством Литовским. С одной стороны литовско-новосильские договоры предполагали увеличение землевладений новосильских князей, но с другой – устанавливали правовые основания для включения выморочных новосильских дольниц в состав Великого княжества Литовского. В дальнейшем, изменения в отношениях князей новосильского дома с Ордой, а также изменения в составе их землевладений вели к переменам и в их отношениях с сюзеренами.

Примечания

/С. 3/ ¹ С. М. Соловьев датировал письмо 15 августа 1427 г., как оно было датировано и в описи фонда «Кёнигсбергские акты» Московского архива Министерства иностранных дел (Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 2. М., 2001. С. 558, 888. Сноска 100; РГАДА. Ф. 147. Оп. 1. Ч. 1. №161).

² CEV. №1298. S. 778-780.

³ См.: Барбашев А. И. Витовт, последние двадцать лет княжения. СПб., 1891. С. 196; Любавский М. К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания первого литовского Статута. М., 1892. /С. 4/ С. 48; Ивановский В. [И.] К истории удельных князей Тульского края (замечания на родословную Кн. Новосильских, Одоевских и Белёвских) // Тульские епархиальные ведомости. Прибавления. 1.09.1898. №17. С. 752-754; Natanson-Leski J. Dzieje granicy wschodnej Rzeczypospolitej. Cz. I. Granica moskiewska w epoce jagiellońskiej. Lwόw; Warszawa, 1922. S. 30; Kuczyński S. M. Ziemie Czernihowsko-Siewerskie pod rządami Litwy. Warszawa, 1936. S. 129; Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства (вторая половина XV века). М., 1952. С. 39; Кром М. М. Меж Русью и Литвой. Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV – первой половины XVI в. М., 1995. С. 38; Ковылов С. В. Новосильское княжество и новосильские князья в XIV-XV вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. / На правах рукописи. Орел, 1997. С. 84; Шеков А. В. Верховские княжества. Середина XIII – середина XVI вв. М., 2012. С. 139-140; Иванов Д. И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV столетия // Средневековая Русь. Вып. 2. М., 1999. С. 101-102; Беспалов Р. А. Источники о поездке Витовта в область Новосильского и Рязанского княжеств в 1427 году // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 3. Тула, 2008. С. 256-259.

⁴ Пономарева И. Г. Кто управлял Московским великим княжеством в 1425–1432 гг.? // Средневековая Русь: Вып. 9. М., 2011. С. 192-196.

⁵ CEV. №1291. S. 774; №1298. S. 779.

/С. 5/ ⁶ Реконструкцию пути Витовта см.: Беспалов Р. А. К вопросу о времени запустения южной части Новосильско-Одоевского княжества // Город Средневековья и раннего Нового времени: археология, история. Материалы IV Всероссийского семинара. Ноябрь 2011 г. Тула, 2013. С. 88-91; Из письма шута Генне следует, что 10 августа Витовт находился на 3-ей стоянке, то есть, видимо, в 3-х днях пути от Смоленска. Следовательно, прибыл в Смоленск 13 августа (CEV. №1298. S. 779).

⁷ CEV. №1298. S. 778-780; Перевод приведен с уточнениями С. В. Полехова.

/С. 6/ ⁸ В оригинале дословно: «еще 5 господ с множеством земель и людей и герцогиней». А. И. Барбашев перевел: «вместе с пятью другими князьями, с княгиней и с огромной массой людей» (Барбашев А. И. Витовт, последние двадцать лет княжения. С. 198). Однако сообщение о том, что «господа» прибыли «с множеством земель и людей» должно указывать на их состоятельность, как это сделано и по отношению к рязанскому князю, а не на то, что огромная масса людей прибыла вместе с ними.

⁹ Письмо шута Генне датировано: «an unser liben frauwen abende» (нем.) – «в Успение нашей любимой Девы» (15 августа), дата не содержит года. А. Прохаска датировал его 1428-м годом (CEV. №1329. S. 798-800). Однако в письме от 14 июля 1427 г., написанном в Кричеве, Витовт упоминал о сопровождавшем его Генне (CEV. №1292. S. 775). В послании Витовта от 14 августа 1427 г. и письме Генне от 15 августа полностью совпадают некоторые детали и особенно планы дальнейшей поездки. Оба письма написаны в Смоленске. Следовательно, данное письмо Генне следует датировать 15 августа 1427 г.

¹⁰ CEV. №1329. S. 798-800; Барбашев А. И. Витовт, последние двадцать лет княжения. С. 198-199.

¹¹ ДДГ. №23. С. 62-63; LM. Kn. 5. 1993. №140. P. 257-258, 334-335.

¹² В оригинале «etliche vardt, etliche huwer, etliche itczund». По мнению С. В. Полехова, здесь «etliche fert, etliche heuer, etliche jetzt». Слово «heuer» = /С. 7/ «hoc anno» и в этом значении часто противопоставляется «fert» = «anno praeterito» (Deutsches Wörterbuch von Jacob und Wilhelm Grimm. Bd. 3. Leipzig, 1862. Sp. 1547-1548; Ibid., Bd. 10. Leipzig, 1877. Sp. 1284-1285).

¹³ CEV. №1181. S. 688; Беспалов Р. А. Битва коалиции феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом осенью 1424 года // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 4. Тула, 2009. С. 207-208.

¹⁴ В публикации П. А. Муханова (1836 г.) литовско-рязанские договоры датированы 1430-м годом (ААЭ. Т. 1. №25, 26. С. 17-18). Ту же датировку перенял Л. В. Черепнин (1950 г.) (ДДГ. №25, 26. С. 67-68). Однако еще С. М. Соловьев на основании упомянутого выше письма Витовта от 14 августа 1427 г. отнес их к 1427 г. (Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 2. М., 2001. С. 558-559, 888. Сноска 100). Впоследствии его датировка была принята в историографии (Барбашев А. И. Витовт, последние двадцать лет княжения. С. 196-198; Зимин А. А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV-XV вв. // Проблемы источниковедения. Вып. VI. М., 1958. С. 294-295).

/С. 8/ ¹⁵ LM. Kn. 5. 1993. №130. P. 247-248; №137. P. 254-255; ДДГ. №39. С. 117-118; №60. С. 192-193; Казакоў А. У. Невядомае даканчанне караля польскага і вялікага князя літоўскага Казіміра і князя Навасільскага і Адоеўскага Міхаіла Іванавіча 1481 г. // Studia Historica Europae Orientalis = Исследования по истории Восточной Европы. Минск, 2010. С. 298-300; АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101; РГАДА. Ф. 79. Оп. 3. Ед. хр. 2. Л. 2; О датировке договора 1442 г. см.: Беспалов Р. А. О хронологии жизни князя Федора Львовича Воротынского // Вестник РГГУ. Серия «Исторические науки. Историография. Источниковедение. Методы исторических исследований». М., 2012. №21(101). С. 32-33.

¹⁶ Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 2. С. 645.

¹⁷ Карпов Г. [Ф.] История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462-1508. Ч. I. М., 1867. С. 17-18.

¹⁸ Леонтович Ф. И. Очерки истории Литовско-Русского права (продолжение) // Журнал министерства народного просвещения. Ч. 290. СПб., 1893, декабрь. С. 285-288; Следуя этой традиции, А. Ю. Дворниченко тоже характеризовал литовско-новосильскими договорами отношения всех князей Верхнего Поочья с литовским «центром» (Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.). Очерки истории общины, сословий, государственности. СПб., 1993. С. 93-94).

/С. 9/ ¹⁹ Протоколы заседания Общества за 1894 г. (№№384-393) // ЧОИДР. 1895. Кн. 2. V. Смесь. С. 3-6.

²⁰ Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 38.

²¹ Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 46-47; То же см.: Зимин А. А. Служилые князья в Русском государстве конца XV – первой трети XVI в. // Дворянство и крепостной строй России XVI-XVIII вв. Сборник статей, посв. памяти А. А. Новосельского. М., 1975. С. 53-54.

²² См., например: Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в древней Руси. СПб., 1907. С. 112-113; Ковылов С. В. Новосильское княжество и новосильские князья в XIV-XV вв. С. 89-95.

²³ Довнар-Запольский М. В. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского при Ягеллонах. Т. 1. Киев, 1901. С. 41-42, 707.

/С. 10/ ²⁴ Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. Конец XV – начало XVI в. М., 2001. С. 287-290.

²⁵ CEV. №1298. S. 779; LM. Kn. 5. 1993. №131. P. 248; ДДГ. №49. С. 149.

²⁶ О значении слова «запись» см.: СРЯ. Вып. 5. М. 1978. С. 266-267.

²⁷ РГАДА. Ф. 79. Оп. 3. Ед. хр. 2. Л. 2 об.

²⁸ СИРИО. Т. 35. С. 3, 5, 40, 47-48, 103.

/С. 11/ ²⁹ Беспалов Р. А. Литовско-одоевский договор 1459 года: обстоятельства и причины заключения // Istorijos šaltinių tyrimai T. 4. Vilnius, 2012. P. 49-51.

³⁰ Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 38.

/С. 13/ ³¹ А. Л. Хорошкевич не увидела в литовско-одоевской грамоте 1459 г. inscriptio, считая всю начальную фразу договора преамбулой (Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию. С. 287-288).

/С. 14/ ³² CEV. №1181. S. 688; ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 100; Беспалов Р. А. Битва коалиции феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом осенью 1424 года. С. 205-210.

³³ А. Е. Пресняков обратил внимание на то, что под 1432 г. в летописях имеется ссылка на пожалование хана Махмета, которое еще при жизни Василия I гарантировало великое княжение его малолетнему сыну (Пресняков А. Е. Образование великорусского государства. М., 1998. С. 267; ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 249). Развивая его мысль, А. А. Горский указал, что гарантии хана могли быть получены при посредничестве великого князя литовского в 1423 г., а именно после того как Василий I по духовной грамоте приказал «с(ы)на своего, князя Василья, и свою княгиню, и свои дети своему брату и тьстю, великому князю Витовту» (Горский А. А. Москва и Орда. М., 2000. С. 137-139; ДДГ. №22. С. 60-62). Ход этих рассуждений подкрепляют наблюдения Д. И. Иванова о том, что духовная грамота Василия I, ранее датируемая рядом исследователей 1417 г., на самом деле могла быть составлена около 1424 г. В грамоте начала 1423 г. Василий I благословлял своего сына великим княжением, при условии, если ему «Бог даст». В следующей же грамоте благословлял /С. 15/ его без всяких оговорок, видимо, когда санкция хана Улу-Мухаммеда уже была получена (Иванов Д. И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV столетия. С. 87-90; ДДГ. №21. С. 57-60).

³⁴ Горский А. А. От земель к великим княжениям: «Примыслы» русских князей второй половины XIII-XV в. М., 2010. С. 62-67.

³⁵ Так называемая первая редакция «Похвалы Витовту» сохранилась в смоленской рукописи 1428 г. (ПСРЛ. Т. 17. СПб., 1907. Стб. 417-420). Ю. Микульский полагает, что на ее автора повлияла поездка Витовта по русским землям Великого княжества Литовского летом 1427 г. (Mikulski J. Smoleński ośrodek latopisarski w latach 20-50. XV w. // Białoruskie Zeszyty Historyczne = Беларускі гістарычны зборнік. Białystok, 2010, №6. S. 27-28). А. В. Шеков согласился этим доводом, но в то же время справедливо поставил вопрос: «почему тогда одоевский князь не был упомянут в "Похвале", написанной (по Микульскому – Р. Б.) летом 1428 г.?» (Шеков А. В. Летописные известия об участии князей Одоевских в Луцком и Троцком съездах 1429 и 1430 годов // Очерки феодальной России. Вып. 17. М., 2013. С. 87-91). Думается, этот аргумент ведет к тому, что Похвала написана до августа 1427 г., когда «великий князь одоевский» еще не находился на литовской службе. В ней отражен взгляд в прошлое, ее автор, употребляя обороты прошедшего времени, вспоминает те времена, когда Витовт достиг наибольшего могущества. Вторая редакция «похвалы» вошла в состав рассказа о коронации Витовта в 1430 г. В ней уже сообщается о литовской службе «великого князя одоевского» (ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 59, 76, 108).

³⁶ GStAPK, OBA. 6138; Kotzebue A. Switrigail. Ein Beytrag zu den Geschichten von Litthauen, Rußland, Polen, Preussen. Leipzig, 1820. S. 75; Выражаю благодарность С. В. Полехову за предоставление архивного документа.

/С. 16/ ³⁷ СИРИО. Т. 71. №19. С. 507, 513.

³⁸ ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 477; О датировке см.: ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 236.

³⁹ CEV. №1181. S. 688; ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 100.

⁴⁰ См.: Беспалов Р. А. К вопросу о времени запустения южной части Новосильско-Одоевского княжества. С. 87-88.

⁴¹ Шеков А. В. Верховские княжества. Середина XIII – середина XVI вв. С. 187.

/С. 17/ ⁴² Показания родословных книг XVI-XVII вв. для изучения генеалогии данного поколения одоевских и воротынских князей ненадежны. Отчество князя Ивана Юрьевича Одоевского известно из его договорной грамоты с Казимиром IV 1459 г. и других источников (LM. Kn. 5. 1993. №137. P. 254-255; ДДГ. №60. С. 192-193; Леонид, архимандрит. Описание лихвинского Покровского Доброго мужского монастыря // ЧОИДР. М., 1875. Кн. 4. V. Смесь. С. 106-107, 139). Из посольских книг московско-литовских дипломатических сношений следует, что князь Семен Одоевский приходился ему родным братом (СИРИО. Т. 35. С. 5, 62, 65). Отчество князя Федора Львовича Воротынского известно из целого ряда грамот (LM. Kn. 5. 1993. №130-132. P. 247-248; ДДГ. №39. С. 117-118; №49-50. С. 149-150). Отчество его родного брата князя Василия Львовича известно из синодиков (Поменник Введенської церкви в Ближних Печерах Киево-Печерської Лаври / Упорядкування та вступна стаття Олексiя Кузьмука // Лаврьский альманах. Вип. 18. Київ, 2007. С. 18; Филарет, архиепископ. Историко-статистическое описание Черниговской епархии. Кн. 5. Чернигов, 1874. С. 44).

⁴³ LM. Kn. 5. 1993. №130. P. 247; ДДГ. №39. С. 118.

/С. 18/ ⁴⁴ LM. Kn. 5. 1993. №137. P. 254; ДДГ. №60. С. 192.

⁴⁵ Возможно, причиной его смерти была чума 1425-1427 гг.

⁴⁶ Сложнее для осмысления аналогичная статья договора 1481 г. князей Михаила и Федора Ивановичей Одоевских и их племянника князя Ивана Васильевича Белёвского с Казимиром IV. В ней говорится: «…как дядя его великии кн(я)зь Витовтъ деда нашего держал и отцевъ наших и нас» (Казакоў А. У. Невядомае даканчанне караля польскага і вялікага князя літоўскага Казіміра і князя Навасільскага і Адоеўскага Міхаіла Іванавіча 1481 г. С. 298). Имеется в виду дед одоевских князей – князь Юрий Романович. Далее под «отцами нашими», подразумеваются князь Иван Юрьевич Одоевский и князь Василий Михайлович Белёвский. Затем под «нами», вроде бы, подразумеваются князья Михаил и Федор Ивановичи Одевские и Иван Васильевич Белёвский. Однако Михаил и Федор дожили до 1491 г. и 1496 г., соответственно, а потому, если и родились к 1427 г., то были еще малолетними. Их же племянник белёвский князь дожил до 1522 г., а к 1427 г. еще явно не родился. То есть в договор 1481 г. вкралась явная путаница – дань формуляру предыдущих грамот.

/С. 19/ ⁴⁷ CEV. №1181. S. 688.

/С. 20/ ⁴⁸ LM. Kn. 5. 1993. P. 244-259; Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 38-39.

⁴⁹ Rowell S. C. Išdavystė ar paprasti nesutarimai? Kazimieras Jogailaitis ir Lietuvos diduomenė 1440-1481 metais // Lietuvos valstybė XII-XVIII a. Vilnius, 1997. P. 72.

⁵⁰ ГВНиП. №70. С. 115; №335. С. 322.

/С. 21/ ⁵¹ ДДГ. №19. С. 52; №33. С. 84; №47. С. 142.

⁵² LM. Kn. 5. 1993. №78.1. P. 133; №136. P. 253; ДДГ. №53. С. 162.

⁵³ ДДГ. №19. С. 53-54; Трактовку термина «один человек» см.: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 2. СПб., 1902. Стб. 617-618; СРЯ. Вып. 12. М., 1987. С. 283.

⁵⁴ В оригинале: «herczog von Odoiow ist des grosfurstes von Moskouwen man». Здесь, видимо, буквальный перевод на немецкий язык русского термина «один человек» (CEV. №1181. S. 688; Беспалов Р. А. Битва коалиции феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом… С. 207-208).

⁵⁵ СИРИО. Т. 35. С. 3-5, 40, 47-48, 50-51, 57-60, 62, 65, 81 и др.

⁵⁶ Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV века. Внешнеполитические договоры. М., 2003. С. 194.

/С. 22/ ⁵⁷ LM. Kn. 5. 1993. №130. P. 247. №137. P. 254; ДДГ. №39. С. 118, №60. С. 192.

⁵⁸ Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 3. СПб., 1912. Стб. 494-495; СРЯ. Вып. 27. М., 2006. С. 210-211.

⁵⁹ Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка… Т. 2. Стб. 1152-1153; СРЯ. Вып. 16. М., 1990. С. 213.

⁶⁰ Довнар-Запольский М. В. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского… С. 41-42, 707.

/С. 23/ ⁶¹ Хорошкевич А. Л. Русь и Крым: от союза к противостоянию… С. 289-290.

⁶² Kołodziejczyk D. The Crimean Khanate and Poland-Lithuania: International Diplomacy on the European Periphery (15th-18th Century). A Study of Peace Treaties Followed by Annotated Documents. Leiden-Boston, 2011. P. 529-530; Барвіньский Б. Два загадочні ханьскі ярлики на рускі землі з другої половини ХV столїтя // Барвіньский Б. Історичні причинки. Розвідки, замітки і материяли до істориї України-Руси. Т. 2. Львів, 1909. С. 16-18.

⁶³ О взимании крымскими татарами одоевской дани при Хаджи-Гирее, Нур-Давлете и Менгли-Гирее см.: РГАДА. Ф. 123. Кн. 6. Л. 276–276 об.; О взимании крымскими татарами одоевской дани непосредственно с князей новосильского дома см.: СИРИО. Т. 41. С. 269, 306.

/С. 24/ ⁶⁴ Удельные князья московского дома обладали правом сбора дани со своих наследственных уделов, но поскольку они не имели права на самостоятельные сношения с Ордой, то ордынские «выходы» выплачивали через посредничество великих князей московских (ДДГ. №12. С. 35-36 №27. С. 70-71). Что касается внутренних князей Великого княжества Литовского, то, например, в роду вяземских был старший князь, который обладал правом сбора «полетного» с Вяземского удела, но прав на сношение с Ордой он не имел, поэтому выплачивал ее к Смоленску (LM. Kn. 3. P. 47), который находился в руках великого князя литовского по ярлыку-пожалованию крымского хана (Kołodziejczyk D. The Crimean Khanate and Poland-Lithuania… S. 529, 540; Барвіньский Б. Два загадочні ханьскі ярлики на рускі землі з другої половини ХV столїтя. С. 16-17, 19).

⁶⁵ Любавский М. К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства… С. 50.

⁶⁶ Леонтович Ф. И. Очерки истории Литовско-Русскаго права (продолжение). С. 287.

⁶⁷ Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1: 1377 - 1499. Warszawa, 1930. S. 388.

/С. 26/ ⁶⁸ РГАДА. Ф. 79. Оп. 3. Л. 2; Ошибка в имени великого князя литовского связана с ветхостью грамоты и утратой ее некоторых фрагментов. Имени литовского господаря в грамоте не сохранилось, а на обороте имеется помета «Докончалная грамота воротынских князеи с королем с Олександром» (XVI в.?).

⁶⁹ LM. Kn. 5. 1993. №131. P. 248; ДДГ. №49. С. 149.

⁷⁰ LM. Kn. 3. P. 39.

⁷¹ СИРИО. Т. 35. С. 84-85; РГАДА, Ф. 79. Оп. 1. Кн. 1. Л. 106-106 об.

⁷² СИРИО. Т. 35. С. 247.

/С. 27/ ⁷³ Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка… Т. 1. Стб. 843-844; Т. 2. Стб. 1078; СРЯ. Вып. 5. М., 1978. С. 72-73; СРЯ. Вып. 16. М., 1990. С. 92-93.

⁷⁴ АЗР. Т. 1. №55. С. 69.

⁷⁵ Kołodziejczyk D. The Crimean Khanate and Poland-Lithuania… S. 540; Барвіньский Б. Два загадочні ханьскі ярлики на рускі землі з другої половини ХV столїтя. С. 19.

⁷⁶ LM. Kn. 5. 1993. №78.1. P. 133; №136. P. 253; ДДГ. №53. С. 162.

⁷⁷ См.: Беспалов Р. А. К вопросу о терминах «верховские князья» и «Верховские княжества» // Проблемы славяноведения. Сб. научных статей и материалов. Брянск, 2010. Вып. 12. С. 15-61.

/С. 28/ ⁷⁸ LM. Kn. 5. 1993. №27.3. P. 79.

⁷⁹ LM. Kn. 7. №199. P. 377.

⁸⁰ СИРИО. Т. 35. С. 120.

⁸¹ СИРИО. Т. 35. С. 136, 141.

⁸² СИРИО. Т. 35. С. 57, 59, 65.

/С. 29/ ⁸³ LM. Kn. 3. P. 37.

⁸⁴ LM. Kn. 4. P. 38, 81, 83.

/С. 30/ ⁸⁵ Точно так же в межкняжеских договорах тверские, рязанские, новосильские и удельные князья московского дома обещали быть «за один» или «один человек» с великим князем московским (ДДГ. №9. С. 26; №15. С. 41; №19. С. 52-53).

/С. 31/ ⁸⁶ СИРИО. Т. 35. С. 5, 40, 80, 84-85.

⁸⁷ СИРИО. Т. 35. С. 58, 84.

⁸⁸ СИРИО. Т. 35. С. 3, 40, 47-48, 103.

⁸⁹ LM. Kn. 5. 1993. №27.3. P. 79; СИРИО. Т. 35. С. 120, 136-137.

⁹⁰ Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 2. С. 632-633.

⁹¹ Любавский М. К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства… С. 49-50; Протоколы заседания Общества за 1894 г. (№№384-393) // ЧОИДР. 1895. Кн. 2. V. Смесь. С. 5.

/С. 32/ ⁹² Стоит отметить, что тезис М. Ф. Владимирского-Буданова о цельном государстве новосильских князей входил в противоречие с другим его тезисом о том, что владения местных князей принадлежали тому государству, которому они служили – Московскому или Литовскому (Владимирский-Буданов М. Ф. Литература истории русского права за 1880-1882 гг. I. Государства Московское и Литовское. // Университетские известия. Киев, 1882, №5, май. С. 208).

⁹³ Леонтович Ф. И. Очерки истории Литовско-Русского права (продолжение). С. 284-286, 290-291.

⁹⁴ Протоколы заседания Общества за 1894 г. (№№384-393). С. 3.

⁹⁵ См., например: Грушевський М. [С.] Історія України-Руси. Т. 4: XIV-XVI вiки – вiдносини полїтичнi. Киïв; Львiв, 1907. С. 276; Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. 2. Вып. 1: Западная Русь и Литовско-Русское государство. М., 1939. С. 151; Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. М., 1982. С. 95-96; Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России (XV-XVI вв.). М., 1985. С. 64-65; Дворниченко А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского… С. 93.

⁹⁶ Шеков А. В. Верховские княжества. (Краткий очерк политической истории. XIII – середина XVI вв.). // Труды Тульской археологической экспедиции. Вып. 1. Тула, 1993. С. 43.

/С. 33/ ⁹⁷ Некоторые историки склонны видеть в князе Семене Юрьевиче Одоевском изгоя, считая, что, перейдя на сторону Москвы, он потерял свои родовые вотчины (См.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI вв. М., 1988. С. 133; Антонов А. В. К истории удела князей Одоевских // Русский дипломатарий. Вып. 7. М., 2001. С. 260, 263). Однако, по словам Ивана III, князь Семен Одоевский служил ему со своей вотчиной, а после его смерти его дети наследовали его половину Одоева (СИРИО. Т. 35. С. 51, 59, 62).

⁹⁸ СИРИО. Т. 35. С. 3, 5.

⁹⁹ СИРИО. Т. 35. С. 47-48, 50-51.

¹⁰⁰ В 1567 г. князь Михаил Воротынский в ответе Сигизмунду-Августу тоже сообщал: «предкове нашы незгодами своими предковъ вашыхъ съ своими отчинами въ руки перешли (здесь: «предкове нашы незгодами своими съ своими отчинами въ руки предковъ вашыхъ перешли» – Р. Б.), и якую неволю и безчестье терпели отъ предковъ вашыхъ» (СИРИО. Т. 71. С. 510). Однако данное послание составлено в иную эпоху, к тому же не только под влиянием, но и под прямым надзором московской стороны. Отсылки к древней истории /С. 34/ великих литовских князей и грамотные цитаты из святого писания наталкивают на мысль о том, что данное письмо было составлено воротынским князем не самостоятельно, а при помощи очень просвещенного для своего времени человека, представлявшего интересы Ивана IV Грозного.

¹⁰¹ СИРИО. Т. 35. С. 103, 105-106.

¹⁰² ДДГ. №50. С. 149-150; LM. Kn. 5. 1993. №132. P. 248-249.

/С. 35/ ¹⁰³ Иванов Д. И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV столетия. С. 87-90; ДДГ. №21. С. 57-60; О датировке грамоты также см.: Горский А. А. От земель к великим княжениям… С. 62-66.

¹⁰⁴ ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 246-247.

¹⁰⁵ ДДГ. №25. С. 68.

¹⁰⁶ См.: Иванов Д. И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV столетия. С. 95-100.

/С. 36/ ¹⁰⁷ ДДГ. №23. С. 62.

¹⁰⁸ РИИР. Вып. 2. С. 43; Kotzebue A. Switrigail… S. 117; Каманин И. [М.] Сообщение послов Киевской земли королю Сигизмунду I о Киевской земле и киевском замке, около 1520 г. // Сборник статей и материалов по истории Юго-Западной России, издаваемый Киевской комиссией для разбора древних актов. Вып. 2. Киев, 1916. С. 6.

¹⁰⁹ Здесь последняя статья реконструирована по договорам 1481, 1483 гг. В договоре 1442 г. текст ожидаемой статьи изменен, а в списке договора 1459 г. – испорчен (внутри оригинального текста читается фрагмент статьи о суде и справе).

¹¹⁰ РГАДА. Ф. 79. Оп. 3. Ед. хр. 2. Л. 2; АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101.

/С. 37/ ¹¹¹ LM. Kn. 5. 1993. №130. P. 247; ДДГ. №39. С. 118; То же см. в латинском списке грамоты: Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. 1. / Collectus opera Augusti Sokołowski, Josephi Szujski // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 2. Crakoviae, 1876. №8. S. 13-14.

/С. 39/ ¹¹² Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 42, 46.

¹¹³ Бычкова М. Е. Состав класса феодалов России в XVI в. Историко-генеалогическое исследование. М., 1986. С. 74-76; РИИР. Вып. 2. С. 41, 112.

¹¹⁴ LM. Kn. 3. P. 62.

¹¹⁵ СИРИО. Т. 35. С. 47-48.

/С. 40/ ¹¹⁶ СИРИО. Т. 35. С. 120.

¹¹⁷ LM. Kn. 3. P. 37.

/С. 41/ ¹¹⁸ СИРИО. Т. 35. С. 47, 115, 136-137, 247.

¹¹⁹ СИРИО. Т. 35. С. 39-40, 47-48.

¹²⁰ АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101.

¹²¹ СИРИО. Т. 35. С. 115, 136.

¹²² СИРИО. Т. 35. С. 84-85.

/С. 42/ ¹²³ К этому выводу также пришел М. М. Кром (Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 38-39).

¹²⁴ Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. С. 47; Также, по мнению Е. И. Колычевой, «при переходе к Москве потомки новосильских князей заключили докончание с Иваном III, возможно, в форме крестоцеловальной записи, в чем были заинтересованы обе стороны» (Колычева Е. И. Судьба княжеского рода Воротынских в XVI в. // Человек в XVI столетия. Сборник статей. М., 2000. С. 117). Ее предположение можно поддержать с той оговоркой, что по форме это были уже другие акты, отличные от «Витовтова докончания».

¹²⁵ ДДГ. №23. С. 63; LM. Kn. 5. 1993. №140. P. 258.

¹²⁶ ДДГ. №54. С. 163-164; №59. С. 188, 191; LM. Kn. 5. 1993. №141. P. 258-259; №135. P. 250-251; О датировке московско-тверского договора 1454-1456 гг. см.: Зимин А. А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV-XV вв. С. 312-313.

/С. 43/ ¹²⁷ См.: ДДГ. №53. С. 161.

¹²⁸ ДДГ. №33. С. 86; №47. С. 145; №76. С. 283-286.

¹²⁹ В московско-рязанском докончании 1402 г. пронский князь тоже назывался «великим», но в московско-рязанских докончаниях 1434 и 1447 гг. титул «великого князя» у него исчезает (ДДГ. №19. С. 53; №33. С. 85; №47. С. 143).

/С. 44/ ¹³⁰ ДДГ. №19. С. 53; На существование взаимных новосильско-рязанских отношений обращал внимание еще Д. И. Иловайский (Иловайский Д. [И.] История Рязанского княжества. М., 1858. С. 273-274).

¹³¹ См.: Беспалов Р. А. Литовско-одоевский договор 1459 года: обстоятельства и причины заключения. P. 52-55.

¹³² ДДГ. №19. С. 53.

/С. 46/ ¹³³ О заселенности окрестностей Черни в первой четверти XV в. говорят находки Первого Чернского и Второго Чернского кладов (Беспалов Р. А., Казаров А. А. Клады и денежные комплексы первой трети XV века, обнаруженные в верховьях Оки, Дона и Десны в 2008-2011 годах (по результатам предварительного исследования) // Город Средневековья и раннего Нового времени: археология, история. Материалы IV Всероссийского семинара. Ноябрь 2011 г. Тула, 2013. С. 76-79).

¹³⁴ Беспалов Р. А. К вопросу о времени запустения южной части Новосильско-Одоевского княжества… С. 90.

¹³⁵ Иванов Д. И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV столетия. С. 96-98.

¹³⁶ ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 247; Псковские летописи. Вып. 2. М., 1955. С. 40-41.

_______________________________________________________________________

Список сокращений

ААЭ – Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Императорской академии наук.

АЗР – Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею.

ГВНиП – Грамоты Великого Новгорода и Пскова.

ДДГ – Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950.

ПСРЛ – Полное собрание русских летописей.

РГАДА – Российский государственный архив древних актов.

РИИР. Вып. 2. - Редкие источники по истории России. Вып. 2: Новые родословные книги XVI в. / Подг. З. Н. Бочкарева, М. Е. Бычкова. М., 1977.

СИРИО – Сборник Императорского русского исторического общества.

СРЯ – Словарь русского языка XI – XVII вв.

ЧОИДР – Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете.

CEV – Codex epistolaris Vitoldi magni Ducis Lithuaniae 1376-1430 / Collectus opera Antonii Prochaska // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 6. Crakoviae, 1882.

GStAPK, OBA – Geheimes Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz, XX. Hauptabteilung (Historisches Königsberger Archiv), Ordensbriefarchiv.

LM – Lietuvos metrika.