Воротынское княжество в XV веке и локализация Воротынска «старого» и «нового» в 1499 году

Опубликовано: Беспалов Р. А. Воротынское княжество в XV веке и локализация Воротынска «старого» и «нового» в 1499 году // Вопросы археологии, истории и культуры Верхнего Поочья: Материалы XIV Всероссийской научной конференции. Калуга, 5-7 апреля 2011 г. Калуга: Изд-во «Полиграф-Информ», 2012. – С. 70-77. [0,64 а. л.]

/С. 70/

Воротынское княжество в XV веке и локализация

Воротынска «старого» и «нового» в 1499 году

Вопрос о месте расположения города Воротынска до конца XV в. уже не раз поднимался в историографии. Главным образом это связано со сложностью трактовки сведений Вологодско-Пермской летописи, которая сообщает о том, что в 1480 г. татары хана Большой Орды Ахмата разорили «два Воротынска, старои да новои»¹. Перед исследователями встала задача отыскать не один, а два города конца XV в. В работах предшественников была выдвинута гипотеза о существовании «старого» города и его переносе на «новое» место. При этом было принято считать, что термин «старый город» обозначает древний Воротынск, известный из южнорусского летописания с 1155 г.² Под термином же «новый город» стали подразумевать Воротынск, известный из письменных памятни- /С. 71/ ков с рубежа XIV-XV вв.³ Археологами было предложено несколько локализаций. Это городище Воротынцево на реке Зуше, городище Воротынск на реке Выссе и городище вблизи воротынского Спасского монастыря на устье реки Угры⁴. Однако поиски не привели к однозначному выводу и остаются актуальными, в частности, в связи с новыми раскопками Г. А. Массалитиной на территории Национального парка «Угра».

Рис. 1. Верхнее Поочье в конце XV в. (скачать карту в лучшем разрешении)

Для решения этой задачи, прежде всего, необходимо иметь аутентичные исходные данные. При этом следует учитывать, что летописи относятся к категории сложных повествовательных памятников. Их сведения по истории Верхнего Поочья ненадежны. Это связано с удаленностью региона от центров летописания, а также с тем, что зачастую летописцы составляли свои записи или перерабатывали прежние спустя много лет после произошедших событий. Поэтому летописные тексты требуют тщательного исследования с учетом исторического контекста, соответствующего времени их создания.

В большинстве источников город Воротынск упоминается в единственном числе. О месте его расположения известно по сведениям первой четверти XVI в. В посольских книгах дипломатических сношений Москвы с Крымом перечислены станы на проходившей здесь дороге: «семой въ Колузе, а осмой въ Воротынску, а девятой въ Серенску»⁵. То есть Воротынск находился где-то посередине на пути между Калугой и Серенском. /С. 72/ Более конкретный ориентир, но уже по водному маршруту дает С. Герберштейн: «княжество Воротынское (Worotin) носит одно имя с городом и крепостью, расположенной в трех милях выше Калуги, недалеко от берега Оки»⁶. Немецкая миля составляла около 7,4-7,8 км⁷. То есть по сведениям С. Герберштейна Воротынск отстоял от Калуги приблизительно на 22-23 км, что соответствует городу на реке Выссе.

Прежде чем перейти к событиям конца XV в., кратко остановимся на истории Воротынска в составе Новосильско-Одоевского княжества. В конце XIV в. он записан в «Списке городов дальних и ближних» среди городов «литовских»⁸. По мнению А. В. Шекова, это может объясняться политической ориентацией владельца Воротынска, если таковым был зять великого князя литовского Ольгерда – князь Иоанн Новосильский, который, вероятно, умер до начала XV в.⁹ Затем Воротынск видим у потомков князя Романа Семеновича Новосильского, которые до 1427 г. были союзниками Москвы. 4 июля 1406 г. великий князь литовский Витовт писал верховному маршалу Немецкого ордена: «мы даем Вам знать, что в день отправления этого письма к нам пришло известие, что герцог Лугвень и другие наши воеводы с войсками напали на крепость нашего врага, называемую Воротынск (Wrotinsko). И после этого в ближайшее воскресенье взяли ее и сожгли»¹⁰. Взятие литовскими войсками Воротынска отмечено и в Тверской летописи: «Литва же, въступль же глубле въ страну Московскую, градъ Воротынескь взяша <…>»¹¹. Здесь проявляется обычное свойство письменных памятников, внешних по отношению к Верхнему Поочью – новосильский город Воротынск отнесен к «городам литовским» или к «стране Московской» на основании политической ориентации его владельцев. Но сохранились и другие оценки принадлежности новосильских городов. Например, Пахомий Логофет (с московской стороны) называл владения белёвского князя «чужой страной»¹². Наиболее надежные в этом смысле источники – правовые акты описывают Новосильско-Одоевскую землю в качестве субъекта межгосударственных отношений. До конца XV в. она не входила в состав иных государственных образований. Так, в московско-рязанском договоре 1402 г. великий князь московский заявлял, что новосильский князь с ним «один человек», то есть внешний союзник¹³. Как заметил М. М. Кром, позже известные новосильско-литовские договоры, видимо, согласно их статусу, были размещены в пятой книге записей Литовской метрики (памятник конца XVI в.) среди внешнеполитических договоров Великого княжества Литовского с Новгородом, Псковом, молдавскими воеводами, великими князьями московскими и тверскими¹⁴. Также С. В. Полехов обратил мое внимание на то, что еще в 1487 г. литовско-новосильские договоры хранились в архиве Великого княжества Литовского наряду, например, с литовско-тверскими грамотами¹⁵.

Незадолго до 14 августа 1427 г. между Витовтом с одной стороны и великим князем Юрием Романовичем Новосильским и Одоевским с другой был заключен договор. На стороне последнего выступали двое сыновей князья Иван и Семен Юрьевичи, а также воротынские племянники князья Василий и Федор Львовичи. На встрече с Витовтом присутствовала вдова князя Льва Романовича – княгиня Воротынская¹⁶. С заключением договора князья новосильского дома по отношению к великому князю литовскому приобретали статус «служилых князей». Смысл этого статуса заключался в том, что они обязались служить великому князю литовскому за вознаграждение, которое могло выражаться, видимо, как в денежной форме, так и в наделении служилых князей административными должностями и землями, которые приносили бы им доход. С приобретенных в Литве земельных «пожалований» служилый князь в качестве налога должен был платить в литовскую казну «полетнее» (ежегодную дань). В исконную Новосильскую землю великий князь литовский обязался не вступаться. Первый новосильско-литовский договор предусматривал возможность его продления после смены власти в Литве или в Новосильско-Одоевском княжестве. С 1432 г. договоры удельных воротынских и удельных одоевских князей с Литвой стали заключаться независимо друг от друга «по Витовтову докончанию»¹⁷.

Сохранился договор князя Федора Львовича Воротынского с великим князем литовским (впоследствии также и королем польским) Казимиром от 20 февраля 1442 г.¹⁸ В середине XV в. на литовской службе князь Федор Львович получил город Козельск в наместничество; а также – в вотчину несколько волостей, расположенных далеко на запад /С. 73/ от Воротынска¹⁹. Со временем, приобретенная воротынскими князьями вотчина значительно расширилась. Она прочно удерживала их на службе великому князю литовскому. В период с 1448 по 1455 гг. «литовскими» приобретениями князя Федора Воротынского стали: город Перемышль, а также волости «Краишина, по обе стороне Высы реки» и «Логинескъ»²⁰. Центр волости Крайшино находился в устье реки Угры в 8,5 км к северу от Воротынска. В начале XIX в. – это село «Спаское Крайшино то ж». Центр волости Лагинска находился в 8,5 км к юго-востоку от Воротынска. В начале XIX в. – это «Лагинская пустошь» недалеко от села Желохово²¹. Расположение «литовских» приобретений воротынских князей показывает, что город Воротынск еще в начале XV в. был новосильским форпостом на северо-западе Новосильско-Одоевского княжества. Исконная новосильская территория здесь была небольшой и занимала далеко не весь бассейн реки Выссы. Поэтому область для поиска Воротынска «старого» и «нового» тут очень ограничена.

Перейдем к рассмотрению событий 1480 г., связанных с Воротынском. К этому времени действия великого князя московского Ивана III спровоцировали ссору с его родными братьями – князьями Андреем (старшим) и Борисом. Внутренние московские разногласия усугублялись обострением московско-литовских и московско-ордынских отношений. Воспользовавшись усобицами московских князей, король Казимир IV направил послов к хану Большой Орды Ахмату, «и советъ учиниша приити на великого князя, царю отъ себе полемъ, а королю отъ себе»²². Для обороны своих рубежей московские войска выдвинулись на берег Оки к Серпухову и Коломне. Услышав об их расположении, хан Ахмат решил обойти их со стороны р. Угры: «Царь же Ахмат поиде со всеми своими силами мимо Мченескъ и Любутескъ и Одоевъ, и пришед ста у Воротыньска, ожидая к себе королевы помощи»²³. Почему же он направился именно в район Угры, и почему летописи заостряют свое внимание на Воротынске? Согласно Ростовскому владычному своду, «знахаре ведяху его ко Оугре реце на броды»²⁴. Очевидно люди, которые «знали» дорогу и вели татар на Угру были местными. Позже московская сторона назвала имя одного из проводников татар – это «Сова Карповъ»²⁵. Литовская метрика с 1486 по 1498 гг. упоминает некоего «Ивашку» по прозвищу «Сова», причем до 1495 г. его род занятий не определен²⁶. Вероятно, это тот самый «Иван Карпович», который в начале 1490-х гг. был боярином князя Семена Воротынского²⁷, а в 1480 г., возможно, служил его отцу – князю Федору Львовичу. Так становится понятной связь хана Ахмата с Воротынском – поход татар поддерживался князьями новосильского дома в рамках литовско-ордынских соглашений. Однако основные силы Казимира IV на помощь Ахмату не приходили: «король самъ к нему не поиде, ни силы своея не посла, поне же бо быша ему свои усобици», поскольку «тогда бо воева Минли Гиреи царь крымскыи королеву землю Подольскую, служа великому князю (Ивану III – Р. Б.)»²⁸. Кроме того, великий князь московский тайно послал на ладьях по Волге в Большую Орду свои войска²⁹. {Сведения о походе московских войск по Волге в Большую Орду отражены в поздних источниках и справедливо оспорены А. А. Горским, к мнению которого я присоединяюсь и признаю, что невнимательно читал его исследования и заметил свою оплошность уже после того, как статья была сдана в печать (См. Горский А. А. Москва и Орда. М., 2000. С. 185-186).} Вскоре Ивану III удалось примириться со своими братьями Андреем (старшим) и Борисом, а также – получить от них солидное подкрепление. Ахмат же, не дождавшись помощи от Казимира IV, отступил от Угры и пошел «по Литовъскои земле по королеве державе, воюя его землю за его измену»³⁰. В Устюжских летописях отмечено, что он «Воротынеск и иные городы, села и волости, много поимал и в полон поведе безчисленное множество»³¹.

При описании «Угорщины» текст Вологодско-Пермской летописи с 1480 по 1538 гг. не находит себе аналогов в других летописных сводах, восходящих к официальному великокняжескому летописанию 1480-1481 гг.³² Он передает совершенно особые сведения о разорении ханом Ахматом Верхнего Поочья: «а градов литовских пленил: Мченескъ, Беле́в, Одоев, Перемышль, два Воротынска, старои да новои, два Залидовы, старои да новои, Опаков, Серенескъ, Мезыскъ, Козелескъ. А всех градов плени 12, милостью божьею не взя, а волости все плени и полон вывел. А прочь царь пошол от Угры в четверг, канун Михайлову дни»³³. Лондонский список Вологодско-Пермской летописи доведен до 1499 г. По мнению Я. С. Лурье, именно в этом году был составлен ее уникальный рассказ о стоянии на Угре³⁴. Его гипотезу можно подкрепить следующими аргументами. В 1480 г. канун Михайлова дня 7 ноября был не в четверг, а во вторник. На четверг он приходился в 1482, 1493 и 1499(!) гг. Также обратим внимание на то, что в рассказе упомянут не только город Опаков, но и «Опаково городище» (бывший город)³⁵. Однако еще в начале /С. 74/ 1490-х гг. Опаков был хорошо укрепленным городом. В 1493 г. он был сожжен московскими войсками³⁶. По сведениям его владельца Ивана Сопеги, к 1497 г. от Опакова оставалось только городище и посад³⁷. Как видим, составитель Вологодско-Пермской летописи спроецировал реалии 1499 г. на девятнадцать лет назад. То есть описал историю с точки зрения собственных представлений. Это несколько снижает ценность его рассказа об «Угорщине», поскольку в таком случае нет полной уверенности в разорении татарами всех перечисленных городов. Но в то же время его повествование дает новые сведения по истории Верхнего Поочья самого конца XV в. При рассмотрении вопроса о локализации «старого» и «нового» Воротынска, а также «старого» и «нового» Залидова этот вывод имеет большое значение.

С 1480 по 1499 гг. геополитическая ситуация в верховьях Оки кардинально изменилась. После отступления татар многие князья новосильского дома еще продолжали верно служить Казимиру IV. Возможно, в качестве компенсации за татарское разорение князь Федор Львович Воротынский получил от короля в вотчину город Лучин³⁸. В 1482 г. Иван III вновь добился военной помощи от хана Менгли-Гирея, направленной против Литвы. В сентябре этого года крымские войска внезапно напали на Киев, сожгли его и разорили еще 11 порубежных городов³⁹. В этой связи воротынские князья вместе с одоевскими родичами в составе крупного литовского войска ходили оборонять Киевскую землю от нашествия крымских татар⁴⁰. К осени 1482 гг. князь Федор Львович скончался. Пребывая в Киевской земле, его потомки внесли его имя в синодик Киево-Печерского монастыря⁴¹. 5 апреля 1483 г. {Здесь опечатка автора, следует читать: 10 апреля 1483 г.} они заключили с Казимиром IV новый договор о своей службе Литве⁴². Но в 1487 г. на московскую службу перешел князь Иван Михайлович Воротынский (Перемышльский)⁴³. В 1489 г. за ним последовал его дядя князь Дмитрий Федорович⁴⁴, а в 1492 г. – и князь Семен Федорович⁴⁵. После заключения московско-литовского договора о мире 1494 г. воротынские князья потеряли значительную часть прежних литовских «пожалований», сохранив за собой лишь окрестности Воротынска с Лагинском и Крайшиным, а также Перемышль и Козельск с их волостями. Новая московско-литовская политическая граница прошла между Залидовом и Воротынском, которые стали пограничными городами вплоть до 1500 гг.⁴⁶

В работах предшественников не учитывалось, что в XV-XVII вв. терминология «город старой» – «город новой» была широко распространена и имела отношение к фортификации. Например, в летописях читаем, что в мае 1563 г. царь Иван IV «поехал в Оболенескъ, в Колугу, в Перемышль, в Одоев старои, а из Одоева в Беле́в, в Козелескъ, в Воротынескъ»⁴⁷. Этот объезд был связан с обустройством Засечного рубежа. Если был «Одоев старои», значит, строился и «новои». В описи городов 1677/78 (7186) г. встречаются следующие записи: «Городъ Беле́въ рубленой новой <…> Острогъ, что приделанъ къ новому городу, а въ нем 7 башень не дорублены». «Городъ Брянескъ рубленой новой <…> да вновь зачато делать рубленой же городъ и стоячей острогъ и земляной валъ къ старому жъ рубленому городу». «Городъ Колуга почетъ делать новой, Ильинская да Покровская проезжие башни, да глухая башня на Покровской стене, да две стены, а по мере Ильинской стены облажено нового города делать и съ башнею 72 сажени, да Покровской стены облажено 157 сажень, итого по мере нового и старого города 840 сажень»⁴⁸. Под «старым городом» понималась старая крепость, к которой пристраивался «новый город». В дальнейшем населенный пункт не менял своего названия и, например, Калуга оставалась той же Калугой. Не случайно во всех известных памятниках XV-XVI вв. кроме Вологодско-Пермской летописи упомянут только один город Воротынск⁴⁹.

Таким образом, письменные источники ничего не сообщают о переносе городов Залидова и Воротынска на новые места, как это ранее представлялось ряду исследователей. Напротив, становится очевидным, что в Вологодско-Пермской летописи под 1480 г. зафиксировано укрепление московско-литовской границы накануне 1499 г. Это происходило как с литовской стороны, где строилась новая крепость Залидова, так и с московской стороны, где к старой воротынской крепости, очевидно, пристраивалась новая крепость. В этой связи примечательно наличие двух укрепленных площадок у городища Залидова, а также обнаружение глубокого засыпанного рва внутри городища Воротынска, которое ранее считалось остатками единой крепости⁵⁰.

/С. 75/

Примечания

¹ Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. 26. М.-Л., 1959. С. 273.

² Первое свидетельство о существовании города Воротынска сохранилось в Ипатьевской летописи под 1155 (6663) г. (ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1908. Стб. 479; Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 142).

³ Никольская Т. Н. Воротынск // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 126; Фролов И. К. Изучение археологической структуры микрорегиона // Археологические памятники Европейской части РСФСР. М., 1985. С. 35; Прошкин О. Л. Археологические исследования летописного Воротынска в 1993 году // Древний Воротынск и его окрестности. Калуга, 1995. С. 32-35; Шеков А. В. О времени упоминания средневековых верхнеокских городов в обзоре «А се имена всем градом рускым, далним и ближним» // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Т. 2. Тула, 2004. С. 125-126.

⁴ Археологическая карта России: Орловская область. М, 1992. С. 61. №175, 176; Археологическая карта России: Калужская область (издание второе, переработанное и дополненное). М, 2006. С. 194-195. №556/411 (23); С. 73-75. №91/31 (28).

⁵ Памятники дипломатических сношений Московскаго государства с Крымскою и Нагайскою Ордами и с Турцией. Т. I. (С 1474 по 1505 год, эпоха свержения монгольскаго ига в России) // Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 41 (далее – СИРИО. Т. 41). СПб., 1884. С. 441.

⁶ Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 140.

⁷ Noback C., Noback F. Vollständiges Taschenbuch der Münz-, Maass- und Gewichts-Verhältnisse. T. 1. Leipzig, 1851. S. 114.

⁸ ПСРЛ. Т. 3. М.-Л., 1950. С. 475-477; «Список городов дальних и ближних» сохранился в рукописи середины XV в. и в более поздних. Его составление М. Н. Тихомиров датировал 1387-1392 гг.; Е. П. Наумов отнес его к 1394-1397 гг.; по мнению же В. Л. Янина, «Список городов» первоначально был составлен в 1375-1381 гг., а затем до 1440-х гг. временами подвергался частичной корректировке (Тихомиров М. Н. Список русских городов дальних и ближних // Исторические записки. Т. 40. М., 1952. С. 216-218; Наумов Е. П. К истории летописного «Списка русских городов дальних и ближних» // Летописи и хроники. Сборник статей 1973 г. М., 1974. С. 154-157; Янин В. Л. Новгород и Литва: пограничные ситуации XIII-XV веков. М., 1998. С. 61-70).

⁹ Шеков А. В. О времени упоминания средневековых верхнеокских городов… С. 125-126; Памятники древне-русскаго каноническаго права. Ч. 1. (Памятники XI–XV в.). // Русская историческая библиотека. Т. 6. СПб., 1880. Прил. №24. Стб. 135-140; №25. Стб. 145-148.

¹⁰ Codex epistolaris Vitoldi magni Ducis Lithuaniae 1376-1430 / Collectus opera Antonii Prochaska // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 6. Crakoviae, 1882 (далее – CEV). №369. S. 150; Перевод уточнен С. В. Полеховым. Письмо датировано: «am suntage noch Petri et Pauli» – «в воскресенье после [дня апостолов] Петра и Павла». Не имеет года. День памяти апостолов Петра и Павла – 29 июня. В издании А. Прохаски письмо отнесено к 3 июля 1407 г.; следует датировать 4 июля 1406 г. – тем годом, когда согласно Тверской летописи был взят Воротынск.

¹¹ ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 472.

¹² Житие Кирилла Белозерского / Под ред. А. С. Герда. СПб., 2000. С. 45.

¹³ Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. (далее – ДДГ) М.-Л., 1950. №19. С. 53; О термине «один человек» см.: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным источникам. Кн. 2. М., 2003. Стб. 617-618; Та же формула использована в письме великого князя литовского Витовта от 1 января 1425 г.: «герцог Одоева – человек великого князя Московии» (CEV. №1181. S. 688; Беспалов Р. А. Битва коалиции феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом осенью 1424 года // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 4. Тула, 2009. С. 207).

¹⁴ Кром М. М. Меж Русью и Литвой. Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV – первой половины XVI в. М., 1995. С. 38-39; Lietuvos metrika. Kniga Nr. 5 (1427-1506). Vilnius, 1993 (далее – LM. Kn. 5). P. 244-259.

¹⁵ См.: Rowell S. C. Išdavystė ar paprasti nesutarimai? Kazimieras Jogailaitis ir Lietuvos diduomenė 1440-1481 metais // Lietuvos valstybė XII-XVIII a. Vilnius, 1997. P. 72.

/С. 76/ ¹⁶ CEV. №1298. S. 778-780; См.: Беспалов Р. А. Источники о поездке Витовта в область Новосильского и Рязанского княжеств в 1427 году // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 3. Тула, 2008. С. 256-259.

¹⁷ Подробнее см.: Беспалов Р. А. К вопросу о терминах «верховские князья» и «Верховские княжества» // Проблемы славяноведения. Сб. научных статей и материалов. Вып. 12. Брянск, 2010. С. 26-37.

¹⁸ LM. Kn. 5. №130. P. 247-248; ДДГ. 1950. №39. С. 117-118.

¹⁹ LM. Kn. 5. №131. P. 248; ДДГ. 1950. №49. С. 149; (Lietuvos metrika. Kniga Nr. 3 (1440-1498). Vilnius, 1998 (далее – LM. Kn. 3). P. 37; Литовская метрика. Отдел первый. Часть первая: Книги записей. Т. 1. // Русская историческая библиотека. Т. 27 (далее – РИБ. Т. 27). СПб., 1910. Стб. 48).

²⁰ Дата устанавливается на основании сличения списка приобретений 1448 г. со списком подтвердительной грамоты о прежних приобретениях 1455 г. (LM. Kn. 3. P. 39; РИБ. Т. 27. СПб., 1910. Стб. 52-53).

²¹ Волости Крайшино и Лагинеск были локализованы Е. Г. Зельницкой на основании сведений писцовых книг XVII в. (Зельницкая Е. Г. Изследование исторических мест или урочищ, которыя должны находиться в пределах нынешней Калужской губернии // Отечественныя записки. СПб., 1826. Ч. 27. Кн. 75. С. 79-85).

²² ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 267.

²³ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 328.

²⁴ ПСРЛ. Т. 24. Пг., 1921. С. 199.

²⁵ СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 518.

²⁶ Lietuvos Metrika. Knyga Nr. 4 (1479-1491): Užrašymų knyga 4. Vilnius, 2004. №1.3, 16.4. P. 30, 58; РИБ. Т. 27. Стб. 617-621; Lietuvos metrika. Kniga Nr. 6 (1494-1506): Užrašymų knyga 6. Vilnius, 2007 (далее – LM. Kn. 6). №589. P. 341-342.

²⁷ СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. №19. С. 84. Неизвестно, чтобы Иван Карпович перешел на службу Москве вместе с князем Семеном Воротынским. Некоторые воротынские слуги остались на литовской службе. В 1495 г. он вел тяжбу с одним из бывших мценско-любутских наместников, а под 1498 г. – назван господарским дворянином.

²⁸ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 326-328.

²⁹ Эти сведения сохранились в поздних памятниках – «Разряде великаго князя московскаго Ивана Васильевича всея России» и в Казанской истории (Новый летописец, составленный в царствование Михаила Федоровича, издан по списку князя Оболенскаго. М., 1853. С. 15; ПСРЛ. Т. 19. СПб., 1903. Стб. 7-8, 202); но союз Ивана III, Менгли-Гирея и Нур-Довлата против Ахмата действительно оговаривался еще в московском посольстве в Крым в апреле 1480 г. (СИРИО. Т. 41. СПб., 1884. С. 17-18).

³⁰ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 328.

³¹ ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 49, 95.

³² ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 3-7; См.: Клосс Б. М., Назаров В. Д. Рассказы о ликвидации ордынского ига на Руси в летописании конца XV в. // Древнерусское искусство XIV-XV вв. М., 1984. С. 283-313.

³³ ПСРЛ. Т. 26. М.-Л., 1959. С. 273, 366.

³⁴ Лурье Я. С. Летопись Вологодско-Пермская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 2: Л-Я. Л., 1989. С. 119-120; Лурье Я. С. Повести о стоянии на Угре // Там же. С. 204-208.

³⁵ ПСРЛ. Т. 28. М.-Л., 1963. С. 266.

³⁶ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 335; ПСРЛ. Т. 28. М.-Л., 1963. С. 158, 323.

³⁷ LM. Kn. 6. №243. P. 168.

³⁸ СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 136.

³⁹ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 330; ПСРЛ. Т. 5. СПб., 1851. С. 41; О датировке этих событий см.: Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства (вторая половина XV века). М., 1952. С. 196-198.

⁴⁰ Каманин И. [М.] Сообщение послов Киевской земли королю Сигизмунду I о Киевской земле и киевском замке, около 1520 г. // Сборник статей и материалов по истории Юго-Западной России, издаваемый Киевской комиссией для разбора древних актов. Вып. 2. Киев, 1916. С. 6.

⁴¹ Голубев С. Т. Древний помянник Киево-Печерской лавры (конца XV и начала XVI столетия) // Чтения в Историческом обществе Нестора летописца. Киев, 1892. Кн. 6. Приложение. С. 31.

⁴² Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 1. СПб., 1846. №80. С. 100-101.

⁴³ СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 3-5.

⁴⁴ СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 39-40.

/С. 77/ ⁴⁵ СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 81, 84-85.

⁴⁶ LM. Kn. 5. №78.2. P. 134-135; ДДГ. 1950. №83. С. 330.

⁴⁷ ПСРЛ. Т. 29. М., 2009. С. 320; ПСРЛ. Т. 13. М., 2000. С. 366.

⁴⁸ Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 9. СПб., 1875. №106. С. 243, 250, 253.

⁴⁹ См., например, упоминание о городе Воротынске в духовной грамоте Ивана III под 1504 г. (ДДГ. 1950. №89. С. 355). Судебнике 1497 г. (Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 1. СПб., 1841. №105. С. 151-152); в посольских книгах дипломатических сношений Москвы с Литвой (СИРИО. Т. 35. СПб., 1892. С. 39, 48, 137, 152) и Крымом (СИРИО. Т. 41. СПб., 1884. С. 212, 441-442, 497, 511); в Разрядных книгах (Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 161); в духовной грамоте князя Михаила Ивановича Воротынского (Беликов В. Ю., Колычева Е. И. Документы о землевладении князей Воротынских во второй половине XVI - начале XVII вв. // Архив русской истории. Вып. 2. М., 1992. С. 111); в летописях о нападении крымских татар на Воротынск (ПСРЛ. Т. 13. М., 2000. С. 5, 15; ПСРЛ. Т. 14. М., 2000. С. 48).

⁵⁰ Археологическая карта России: Калужская область. Изд. второе. С. 113-114. №257; С. 194-195. №556.

_______________________________________________________________________

Комментарии и ремарки, не вошедшие в публикацию

В тексте курсивом выделен опубликованный фрагмент, который нуждается в коррективах. Рядом в фигурных скобках «{}» дано уточнение.

На данную конференцию я готовил доклад "К вопросу о границе «po Uhru» в XV веке", который был написан примерно за год до мероприятия и спокойно ждал своего часа. Карта готовилась именно для него, но в сборнике по какой-то причине опубликована дважды. Отчасти это связано с появлением моего второго доклада (см. на этой странице). Вышло так, что приблизительно в начале 2011 г. со мной связалась Г. А. Массалитина и озадачила сведениями Вологодско-Пермской летописи о "старом" и "новом" Воротынске. Задачка оказалась интересной. Сначала договорились написать совместную статью, но в итоге две статьи писались по-отдельности, зато выступали мы вместе, один за одним. Данная моя работа объединена со статьей Г. А. Массалитиной проблемой локализации Воротынска, а также объединена с моей статьей о границе «po Uhru» проблемой изучения и трактовки поздних летописных текстов.