Литовско-одоевский договор 1459 года: обстоятельства и причины заключения

Опубликовано: Беспалов Р. А. Литовско-одоевский договор 1459 года: обстоятельства и причины заключения // Istorijos šaltinių tyrimai T. 4. Vilnius: Lietuvos istorijos instituto leidykla, 2012. – P. 45-62. [1,07 а. л., 2 илл.]

Ссылка на скан статьи.

/С. 45/

Литовско-одоевский договор 1459 года:

обстоятельства и причины заключения

Договор (докончание) великого князя литовского Казимира с князем Иваном Юрьевичем Новосильским и Одоевским и князьями Федором и Василием Михайловичами Белёвскими от 21 апреля 1459 г. сохранился в составе пятой книги записей Литовской метрики. Впервые он был опубликован П. А. Мухановым в 1836 г.¹ и затем неоднократно переиздавался. В историографии преимущественно отмечался лишь факт его существования. О причинах же его заключения высказывались двое исследователей. По мнению М. М. Крома, между литовско-новосильскими договорами 1442, 1459 и 1483 гг. происходила смена поколений князей новосильского дома (одоевских, воротынских и белёвских)². Однако неучтенным осталось то обстоятельство, что участник договора 1442 г., князь Федор Львович Воротынский, был жив еще в 1480 г.³ Поэтому в исследовании М. М. Крома причина подписания договора 1459 г. осталась невыясненной. В свою очередь А. В. Шеков отметил, что договор 1459 г. был заключен «после разграничения московской и литовской сфер влияния на русских землях по договору 1449 г. и окончанием феодальной войны 1433-1453 гг. в Северо-Восточной Руси»; он мог появиться под влиянием статьи московско-литовского договора 1449 г. о «верховских» князьях и статьи московско-рязанского договора 1447 г. о новосильских князьях⁴. При этом, однако, ученый не пояснил, какую /С. 46/ связь он видит между упомянутыми событиями, к тому же отстоящими друг от друга на несколько лет.

В тексте докончания 1459 г. определены две заинтересованные в нем стороны – это великий князь литовский Казимир и одоевский князь Иван Юрьевич со своими белёвскими племянниками. Очевидно, причины заключения договора должны скрываться за желанием сторон его подписать. То есть следует искать ответ на вопрос: чем это обоюдное желание было обусловлено?

В отличие от многих других сохранившихся памятников древности, которые освещают историю Новосильско-Одоевского княжества с внешней стороны, литовско-новосильские докончания XV в. зафиксировали политику князей новосильского дома непосредственно. Это делает их одним из главных источников для изучения новосильской истории. Из писем великого князя литовского Витовта от 14 августа и сопровождавшего его шута Генне от 15 августа 1427 г. следует, что накануне Витовту присягнули пять князей новосильского дома. По всей видимости, это были: великий князь Юрий Романович со своими детьми Иваном и Семеном Юрьевичами, а также с двумя воротынскими племянниками – Василием и Федором Львовичами⁵. Белёвские князья, видимо, не присутствовали на встрече с Витовтом. Причиной тому могла быть смерть князя Михаила Васильевича Белёвского, возможно, наступившая до августа 1427 г., и малолетство его сыновей⁶.

В дальнейшем литовско-новосильские договоры заключались по «Витовтову докончанию»⁷. Их формуляр сохранялся до конца XV в. почти без изменений. Обязательства сторон имели взаимный характер. Великий князь литовский обязался держать новосильских князей в жаловании и в докончании; оборонять их от всякого; а в Новосильско-Одоевскую землю не вступаться. В свою очередь, новосильские князья обязались служить ему честно; быть с ним заодно во внешних политических сношениях. Суд между новосильскими и литовскими порубежниками должен быть честный, без промедления. Следовало соблюдать /С. 47/ право новосильских князей на самостоятельные порубежные отношения с великим князем московским и великими князьями рязанскими: переяславским и пронским. В случае неразрешимых споров новосильских князей между собой, великий князь литовский обязывался их рассудить. После смерти одного из участников договора – великого князя литовского или старшего в роду новосильских князей – договор мог быть продлен (возобновлен) наследниками литовского и новосильского престолов. В случае отказа литовской стороны от продления договора или в случае невыполнения его условий новосильские князья вместе со своими исконными вотчинами могли выйти из подданства великому князю литовскому. Сохранение исконных вотчин за владельцами гарантировалось и тем, что до конца XV в. старший новосильский князь сохранял за сбой ордынский ярлык на Новосильско-Одоевскую землю, что обеспечивало правовой иммунитет от территориальных посягательств соседей⁸.

«Витовтово докончание» 1427 г. было заключено между двумя великими князьями и изначально имело межгосударственный статус. Как заметил М. М. Кром, в пятой книге записей Литовской метрики литовско-новосильские грамоты помещены в особом фрагменте (памятник конца XV в. в составе копии конца XVI в.) среди договоров Казимира с независимыми от Литвы территориями: с Новгородом, Псковом, молдавскими воеводами, великими князьями московскими и тверскими⁹. Также С. В. Полехов обратил мое внимание на то, что в 1487 г. литовско-новосильские договоры действительно хранились в архиве Великого княжества Литовского наряду, например, с литовско-тверскими грамотами¹⁰. Само «Витовтово докончание» /С. 48/ зафиксировало отношение великих князей литовских к новосильским князьям как к иноземным. Например, в сохранившихся договорах имеется статья: «а великому князю Казимиру боронити нас (новосильских князей – Р. Б.) от всякого, как и своего». Схожая формулировка содержалась в литовско-псковском и литовско-новгородском докончаниях 1440-х гг.: «а мне великому князю Казимиру, блюсти псковитина (или, соответственно, новгородча – Р. Б.), как и своего литвина»¹¹. То есть в Великом княжестве Литовском новосильские князья не считались «своими», хотя и находились на литовской службе.

Литовско-рязанские и литовско-новосильский договоры 1427 г. были заключены по схожему формуляру, многие их статьи повторяются слово в слово¹². Это обстоятельство позволяет вычленить статьи, характерные только для литовско-новосильского договора. Среди них следующая: «А ему (великому князю литовскому – Р. Б.) нас (новосильских князей – Р. Б.) во чести и в жалованьи, и в докончаньи держати. А полетное нам давати по старыне». В этом фрагменте заключен один из самых привлекательных аспектов службы по «Витовтову докончанию». В нем установлена связь между «жалованьем» (милостью) великого князя литовского и обязательством новосильских князей платить ему «полетное» (ежегодную дань). В пересказе условий своего договора с Казимиром князь Семен Федорович Воротынский под «жалованьем» понимал наделение его литовскими землями (городами), с которых он мог бы служить великому князю литовскому¹³. На примере же смоленских бояр известно, что они платили налоги (посощину) только с «данин» великих литовских князей, а со своих исконных вотчин ничего не платили¹⁴. Следовательно, и новосильские князья должны были платить налоги именно с земель, полученных ими от великого князя литовского¹⁵. То есть «Витовтово докончание» было базовым документом, позволявшим жаловать иноземным новосильским князьям земли из состава Великого княжества Литовского. Смысл их приобретенного статуса «служилых князей» заключался в том, что они обязались служить за вознаграждение, которое могло выражаться, видимо, как в денежной форме, так и в наделении их административными должностями и землями, которые приносили бы им доход. С приобретенных «пожалований» в качестве налога они должны были платить в литовскую казну «полетное». Но чистая прибыль составляла экономическую выгоду и была способна надолго удержать их на службе Литве. «Витовтово докончание» не только накладывало бремя обязательств, но и давало привилегии (мотив для /С. 49/ несения опасной воинской службы). Поэтому далее новосильские князья стали стремиться поступить на литовскую службу именно по «Витовтову докончанию».

По смерти Витовта князья новосильского дома присягнули на верность великому князю литовскому Свидригайлу, который в своем письме от 22 июня 1432 г. сообщал великому магистру Немецкого ордена: «Мы не хотим скрывать, что великие князья одоевские, братья, вчера прибыли к нам с различными дарами, желали и особенно настойчиво просили, чтобы мы соизволили быть им милостливым господином и покровителем, под присягой клялись служить нам вечные времена»¹⁶. В публикации сочинения А. Коцебу на немецком языке присягнувшие Свидригайлу князья названы: «die Grosfürste von Odoyow, Gebrüdere», что является точной цитатой подлинной грамоты¹⁷. Однако, при подготовке русскоязычного издания коллежский асессор Нестерович допустил иной перевод: «великие князья Одоевские, родные братья», что существенно искажает оригинал¹⁸. Дело в том, что к тому времени титул «одоевских» еще не превратился в фамилию и принадлежал не только потомкам князя Юрия Романовича. С запустением Новосиля, к началу XV в. Одоев стал новой столицей княжества. В этой связи в нарративных источниках имя «одоевских», как и имя «новосильских» могло употребляться в качестве общего родового титула, обозначавшего совокупность удельных князей одоевских, воротынских и белёвских. Например, в посольских книгах сношений Москвы с Крымом под 1498 г. отразилось отождествление термина «одоевские князья» с понятием «одоевскихъ городовъ князи»¹⁹. Они княжили в городах, у которых «Одоевъ въ головахъ»²⁰. В летописном рассказе о коронации Витовта выражение «одоевьскыи князи», видимо, тоже подразумевает вообще князей новосильского дома²¹. Они стали носить сложносоставные титулы, в которых отражалось право на общее родовое имущество и право на собственный удел. Так, князь Лев Романович из источников известен под /С. 50/ титулом «новосильского»²²; князь Федор Львович – под титулами «новосильского и одоевского» или же «воротынского»²³; его дети – под титулами «новосильских и одоевских и воротынских» или просто «воротынских»²⁴. В письме от 14 августа 1427 г. Витовт упоминал сыновей и вдову князя Льва Романовича с титулом «von Wrotynsk etc.»²⁵, где слово «etc[etera]» указывает на сокращение сложносоставного титула воротынских князей. Из них князь Василий Львович достоверно поступил на службу к Свидригайлу и затем в декабре 1432 г. погиб в битве при Ошмянах²⁶. Поэтому следует полагать, что в письме Свидригайла от 22 июня 1432 г. под именем «одоевских» подразумевались и воротынские князья.

М. М. Кром заметил, что с некоторых пор договорные грамоты удельных воротынских и удельных одоевских князей с Литвой стали заключаться независимо друг от друга. Причем каждая ветвь принимала во внимание только свои предыдущие докончания²⁷. Обратим внимание на то, что в письме Свидригайла «великие князья одоевские, братья» названы во множественном числе. То есть к 1432 г. в роду новосильских был не один, а, по меньшей мере, два «великих князя». Должно быть, к этому времени великого князя Юрия Романовича уже не было в живых, и возникла практика заключения двух литовско-новосильских договоров следующим поколением новосильских князей. «Витовтово докончание» распалось на две ветви: литовско-одоевскую и отделившуюся литовско-воротынскую.

С великим князем литовским Сигизмундом новосильские князья, видимо, не имели договорных отношений. Затем в 1440 г. великое литовское княжение занял Казимир. Вскоре после прекращения в Литве разразившихся было междоусобиц, 20 февраля 1442 г. князь Федор Львович возобновил с ним отношения по «Витовтову докончанию»²⁸. По смерти князя Федора Львовича († осень 1480 г. – осень /С. 51/ 1482 г.)²⁹, его потомки стали его преемниками в отношениях с Казимиром и 10 апреля 1483 г. заключили с ним новый договор³⁰. После смерти Казимира († 7 июня 1492 г.), князь Семен Федорович Воротынский предпринял безуспешную попытку возобновить литовско-воротынский договор с великим князем литовским Александром³¹. То есть на всем протяжении обозримой истории порядок возобновления литовско-вортынских договоров «по смерти одного из его участников» сохранялся. То же следовало бы ожидать и от заключения литовско-одоевской ветви договоров. Однако из этой общей схемы выпадает договор князя Ивана Юрьевича Одоевского с Казимиром от 21 апреля 1459 г.³² Дата его заключения отстоит от начала правления Казимира на 19 лет. По смерти же князя Ивана Юрьевича († 14 марта 1477 г.³³ – начало 1481 г.) порядок заключения литовско-одоевских договоров восстановился – 26 января 1481 г. его сыновья стали его преемниками в отношениях с Литвой, заключив с Казимиром новый договор³⁴.

/С. 52/ Итак, в 1442 г. великий князь литовский Казимир возобновил лишь один литовско-новосильский договор со старшим князем новосильского дома, без упоминания его родственников. Федор Львович выступал с титулом князя «новосильского и одоевского», но далее в сношениях с Литвой использовал титул князя «воротынского» и в большей степени проявлял заботу лишь о своем семействе. На литовской службе он получил от Казимира ряд «пожалований». В период с 1442 по 1448 гг. приобрел волость Демену³⁵. Затем по грамоте от 5 февраля 1448 г. получил Козельск в наместничество³⁶. По грамоте от 10 февраля 1448 г. получил в вотчину: королевский двор Немчиновское в Смоленске; волости: Городечну с Колуговичами, Ужеперет, Ковыльну; а также закрепил во владении Демену со Снопотом³⁷. В период с 1448 по 1455 гг. он получил в вотчину город Перемышль и волости: Озереск, Крайшино, Лагинеск и Кцин³⁸. Доходы князя Федора Львовича существенно увеличились, что должно было выделяться на фоне состоятельности его родственников, не имевших столь внушительных дополнительных источников дохода. Кроме того, воротынский князь заботился об укреплении связей с московскими порубежниками, и до 1448 г. выдал свою дочь за князя Ивана Андреевича Можайского. Воротынско-можайский союз был очень влиятельным и амбициозным. Так, в его рамках в состав Великого княжества Литовского был передан Козельск; вынашивался заговор против Василия II; вероятно, существовал договор о совместной обороне от набегов татар³⁹. Судя по этим косвенным признакам, к 1440-м гг. и внутри Новосильско-Одоевского княжества власть была консолидирована в руках князя Федора Львовича. Должно быть, младшие родичи вынуждены были ему подчиняться. Во всяком случае, судя по тексту московско-рязанского докончания, к 20 июля 1447 г. никто из новосильских князей не находился на службе у Василия II⁴⁰.

С окончанием в Великом княжестве Московском войны 1433-1453 гг. геополитическая ситуация в верховьях Оки изменилась. Вина за ослепление Василия II в 1446 г. лежала не только на его поверженном противнике князе Дмитрии Шемяке, но и на князе Иване Андреевиче Можайском⁴¹. В 1454 г. под угрозой расправы можайский князь вместе с женою и детьми был выну- /С. 53/ жден бежать в Литву⁴². В результате ликвидации Можайского удела к северу от Новосильско-Одоевского княжества в руки Василия II перешла обширная территория от Калуги до Алексина⁴³. Несомненно, это наносило удар по региональной политике князя Федора Львовича. Не исключено, что и внутри рода новосильских князей его позиции ослабли. Весной 1455 г. в результате какой-то необходимости он предпринял попытку закрепить за своими детьми литовские «пожалования». Казалось бы, он владел ими на вотчинном праве, но этого ему показалось мало. Он обратился к великому князю литовскому и указал на то, что в прежних жалованных грамотах его «детеи не писано». В ответ Казимир подтвердил все свои «пожалования» князю Федору Львовичу и его детям⁴⁴. Следует ли полагать, что в семействе воротынских князей возникли опасения, что приобретенные ими на литовской службе землевладения могут быть утрачены?

К концу 1450-х гг. князь Иван Юрьевич Одоевский уже явно претендовал на самостоятельные отношения с великим князем литовским. Это право он мог аргументировать договором 1427 г., участником которого являлся, а также прецедентом 1432 г., когда литовско-одоевский и литовско-воротынский договоры впервые стали существовать отдельно друг от друга. Наконец, 21 апреля 1459 г. князь Иван Юрьевич вместе со своими белёвскими племянниками Федором и Василием Михайловичами бил челом Казимиру, и был принят в докончание с Литвой⁴⁵. Вслед за тем между князьями новосильского дома произошло некоторое перераспределение литовских «пожалований». В посольских книгах дипломатических сношений Москвы с Литвой в акте от 10 мая 1497 г. сохранилось свидетельство о том, что некогда Казимир «подавал» князю Ивану Юрьевичу Одоевскому, а по его смерти и его детям Михаилу и Федору Ивановичам «села Смоленского повету на имя Местилово, а Кцинь, а Хвостовичи»⁴⁶. На переговорах же о заключении московско-литовского договора о мире 1494 г. выяснилось, что деменскую волость Снопот и городеченскую волость Чернятичи держал князь Федор Иванович Одоевский, несмотря на то, что у князя Семена Федоровича Воротынского хранилась грамота Казимира о пожаловании Снопота и Городечны его отцу князю Федору Львовичу⁴⁷. Что же заставило Казимира передать князю Ивану Юрьевичу часть волостей, которые ранее были пожалованы в вотчину воротынскому князю?

/С. 54/ Вряд ли князь Федор Львович добровольно отказался от волостей Кцина, Снопота и Чернятичей, которые еще недавно так ревностно отстаивал. По всей видимости, какие-то права на них заявил сам князь Иван Юрьевич. Это становилось возможным именно с заключением литовско-одоевского договора 1459 г., который содержал традиционную для таких грамот статью: «И о чомъ коли сами промежы себе князи новосилскии сопремся, и нам положыти на своего г(о)с(у)д(а)ра, короля и великого князя Казимира, и королю и великому кн(я)зю Казимиру межы насъ то управити». Как справедливо заметил М. М. Кром, формуляр литовско-новосильских договоров на протяжении XV в. практически не менялся, а многие статьи сохранились в прежнем, архаичном виде⁴⁸. Судя по литовско-воротынским договорам 1442 и 1483 гг., первоначально обстоятельства заключения таких докончаний описывалось следующим образом: «били есмо чолом великому князю литовскому <имя>, ижъбы нас прынял у службу. И великии князь литовский <имя> нас пожаловал, прынял у службу»⁴⁹. Но в литовско-одоевских договорах, начиная с 1459 г., произошло существенное изменение: «<…> насъ, слугъ своих, пожаловал, прынял у службу»⁵⁰. Князь Иван Юрьевич со своими белёвскими племянниками называли себя «слугами» Казимира, подчеркивая, что еще накануне заключения договора 1459 г. служили Литве⁵¹. Эта служба протекала без «пожалования» по «Витовтову докончанию». Примечательно, что переданные одоевскому князю Снопот и Чернятичи в источниках названы не самостоятельными, а подчиненными волостям князя Федора Львовича. Поэтому не исключено, что в период с 1442 по 1459 гг. в рамках единственного литовско-новосильского (по сути, литовско-воротынского) договора именно князь Федор Львович, как старший в роду, привлекал своих младших родичей к литовской службе. В таком случае в качестве вознаграждения он должен был давать им волости, с которых бы они служили Литве под его началом. Но как только князь Иван Юрьевич вступил в самостоятельные отношения с великим князем литовским, он стал претендовать на эту долю литовских землевладений своего воротынского родича. Во всяком случае, литовско-одоевский договор 1459 г. обеспечил возможность дополнительного дохода семейству князя Ивана Юрьевича на литовской /С. 55/ службе независимо от семейства князя Федора Львовича. К волостям Кцину, Снопоту и Чернятичам князь Иван Юрьевич получил от Казимира Местилово и Хвастовичи. Позже территория литовских «пожалований» одоевским князьям значительно увеличилась⁵². Белёвские князья тоже получили какие-то литовские волости или села⁵³.

Казалось бы, сохранившиеся источники указывают на распад «новосильской княжеской корпорации» к середине XV в. Эта оценка долгое время доминировала в историографии⁵⁴. Однако затем А. В. Шеков справедливо указал на то, что с другой стороны, «реликты единства Новосильского княжества продолжали существовать и во второй половине XV в.». Имеются свидетельства его сплоченности не только политической, но и территориальной⁵⁵. Зачастую исследователи упускали из вида, что литовско-новосильские договоры нужно рассматривать не только в политической, но и в экономической плоскости. «Витовтово докончание» изначально было связано с приобретением новосильскими князьями доходов в качестве вознаграждения за свою службу Литве. Поэтому можно думать, что разделение договора 1427 г. на две ветви было обусловлено не столько политическим расколом в роду новосильских князей, сколько стремлением воротынских (в 1432 г.) и одоевских (в 1459 г.) князей персонифицировать литовские «пожалования» и распределять их внутри своих кланов. При этом, находясь на литовской службе, они продолжали выступать сообща⁵⁶.

Итак, стремление одоевских и белёвских князей поступить на литовскую службу по «Витовтову докончанию» вполне объяснимо. Однако ранее великий князь литовский Казимир довольствовался лишь одним литовско-новосильским (по сути, литовско-воротынским) договором и не оправдывал ожиданий князя Ивана Юрьевича и его белёвских племянников. Что же побудило Казимира к заключению особого литовско-одоевского договора именно в апреле 1459 г.?

/С. 56/ В это время происходили крупные перемены в жизни церковной, которые напрямую касались территории Северо-Восточной Черниговщины (Верхнего Поочья). В 1458 г. папа Каллист III совместно с изгнанным константинопольским патриархом-униатом Григорием III Маммой и с согласия изгнанного митрополита Киевского и всея Руси Исидора инициировали разделение митрополии Киевской и всея Руси. По их замыслу в состав митрополии Киевской, Литовской и всея Руси должны были войти восемь епархий, в том числе и Брянская (Чернигово-Брянская с кафедрой в Брянске), в состав которой входила обширная территория в верховьях Оки. На митрополичью кафедру был выдвинут Григорий (Болгарин). 3 сентября 1458 г. он получил ставленую грамоту⁵⁷. 13 октября Исидор передал новому претенденту свои святительские обязанности и в отношении московской части митрополии⁵⁸. 20 декабря 1458 г. Григорий (Болгарин), уже именуя себя архиепископом Киевским и всея Руси, просил покровительства Казимира⁵⁹. В свою очередь, митрополит Иона обратился с окружным посланием к православной пастве Великого княжества Литовского, призывая не принимать единомышленников Исидора⁶⁰, а Василий II направил послов к Казимиру, предлагая ему не принимать митрополита из Рима⁶¹. Однако по прибытии Григория (Болгарина) Казимир оказал ему полную поддержку и направил Василию II встречное послание с просьбой о его принятии вместо престарелого митрополита Ионы. В дальнейшем непримиримая позиция сторон привела к разделению митрополии Киевской и всея Руси на литовскую и московскую части⁶².

К началу 1459 г. неизбежность церковного конфликта стала очевидной. В перспективе это самым пагубным образом могло отразиться на состоянии дел в Брянской епархии. С середины XIV в. Брянск находился под властью Великого княжества Литовского⁶³. Однако обширная Брянская епархия в своей северо-восточной части простиралась до Калуги и Тарусы и в верховьях Оки частично входила в сферу политического влияния Москвы. В годы предыдущих расколов митрополии Киевской и всея /С. 57/ Руси это обстоятельство приводило не только к церковной борьбе за влияние в Брянской епархии, но и к вооруженным конфликтам в Северо-Восточной Черниговщине. Так, до июля 1361 г. литовский митрополит Роман самовольно овладел брянской кафедрой и побудил великого князя литовского Ольгерда к нападению на митрополичье владение Алексин⁶⁴. Во время литовско-московской войны 1368-1372 гг. митрополит Алексий был опекуном московской великокняжеской власти. По его благословению в 1370 г. московские войска ходили «воевать Брянска»⁶⁵. При этом были захвачены крепости Калуга, Мценск, отнято княжение у зятя Ольгерда – князя Иоанна Новосильского, освобожден от литовской присяги князь Иоанн Козельский. Не случайно в 1371 г. Ольгерд просил у патриарха нового разделения митрополии⁶⁶. Во время войны 1408 г. в отсутствие митрополита Киевского и всея Руси брянский владыка Исакий вместе с мятежным князем Свидригайлом вывели в Москву с территории Брянской епархии множество литовских подданных: бояр черниговских, брянских, путивльских, стародубских, мценских, любутских, многих князей западной части Верхнего Поочья⁶⁷. Исакий был поставлен в 1390 г. митрополитом Киприаном, который умер в 1406 г.⁶⁸ С 1410 г. Исакий некоторое время подчинялся новому митрополиту Фотию. Но затем во время раскола митрополии Киевской и всея Руси 1414-1420 гг. склонился на сторону племянника Киприана – Григория Цамблака, выдвинутого в литовские митрополиты. В ответ московская сторона организовала поход можайских войск на Мценск, и 7 июня 1415 г. мецняне были приведены к покорности митрополиту Фотию⁶⁹. Имея такой исторический опыт, Казимир и его окружение должны были понимать, что новое разделение митрополии Киевской и всея Руси повлечет за собой разделение Брянской епархии. Вопрос состоял только в том, по какому рубежу оно пройдет.

Во второй половине 1459 г. митрополит Иона, в частности, писал брянскому епископу Евфимию: /С. 58/ «а отъ кого, сыну, будеть тебе о томъ какова нужа, и ты бы, по своему къ намъ исповеданию и обещанию, не приимая того пришедшаго отъ римьскыя церкви, ни иного кого, поставленаго от латыньства, и не приобщаяся ни въ чемъ, да поехалъ оттоле и былъ ко мне»⁷⁰. Сохранился формулярный извод письма, автором которого ряд исследователей считает преемника Ионы – митрополита Феодосия, а адресантом – брянского владыку Евфимия⁷¹. Если такая атрибуция верна, то, согласно этому источнику, в начале 1460-х гг. Евфимий противостоял митрополиту Григорию (Болгарину) и терпел от него притеснения. Одновременно через посредничество митрополита Феодосия Евфимий выпрашивал у великого князя московского достойное место для своей дальнейшей службы. Незадолго до сентября 1464 г. он получил положительный ответ и предложение немедленно прибыть в Москву. С собой владыка Евфимий вывез какие-то «списки и грамоты владычные»⁷², которые, вероятно, составляли предмет его территориальных притязаний. Когда митрополит Феодосий оставил кафедру, то 13 ноября 1464 г. епископы избрали новым митрополитом суздальского владыку Филиппа⁷³. Евфимий же получил в управление Суздальскую епархию. Согласно Типографской летописи, «пребеже на Москву Еуфимей, епископъ брянскый и черниговскый, покиня свою епископью. И даша емоу Соуждаль и Колугу, и Торусоу»⁷⁴. В итоге часть расколовшейся Брянской епархии, которая находилась в подчинении великого князя московского, была присоединена к епархии Суздальской⁷⁵.

Несмотря на очевидное стремление одоевских и белёвских князей получить новые источники дохода на литовской службе, для них маятник истории /С. 59/ мог качнуться совсем в другую сторону. Так, с 1450-х гг. белёвская княжна Евпраксия Михайловна была замужем за князем Василием Ивановичем Оболенским – верным сподвижником Василия II⁷⁶. Поэтому для белёвских князей выбор в пользу Литвы был совсем не очевиден. Ничего неизвестно о заключении договора по «Витовтову докончанию» между князем Семеном Юрьевичем Одоевским (младшим братом князя Ивана Юрьевича) и Казимиром. Как следствие, к 1473 г. князь Семен Юрьевич оказался на службе у великого князя московского⁷⁷. Очевидно, в начале 1459 г. в условиях надвигавшегося раскола митрополии Киевской и всея Руси ненадежность положения части князей новосильского дома на литовской службе составляла серьезную проблему. Судя по их сложносоставным титулам, в рамках единого Новосильско-Одоевского княжества помимо своих уделов они имели совместные владения. Их физическое разделение без кровопролития не представлялось возможным. Поэтому следует полагать, что новая политика Казимира в отношении князей новосильского дома была не случайной. Должно быть, желая избежать новых политических и военных столкновений с Москвой в верховьях Оки, он решил гарантировать привилегии «Витовтова докончания» князю Ивану Юрьевичу Одоевскому и его белёвским племянникам, приняв их на литовскую службу отдельно от князя Федора Львовича Воротынского. Этот шаг Казимира был заблаговременным и, видимо, хорошо продуманным.

Примечания

/С. 45/ ¹ Сборник Муханова. М., 1836. №9. С. 11-12.

² Кром М. М. Меж Русью и Литвой. Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV – первой половины XVI в. М., 1995. С. 40.

³ Памятники дипломатических сношений Московскаго государства с Польско-Литовским. Т. I. (С 1487 по 1533 год). // Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 35. СПб., 1892 (далее – СИРИО. Т. 35). С. 136.

⁴ Шеков А. В. О системе наследования княжеских столов среди князей Новосильских в XIV-XV веках // Забелинские научные чтения – Год 2005-й. Исторический музей – энциклопедия отечественной истории и культуры. Труды ГИМ. Вып. 158. М., 2006. С. 263.

/С. 46/ ⁵ Codex epistolaris Vitoldi magni Ducis Lithuaniae 1376-1430 / Collectus opera Antonii Prochaska // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 6. Crakoviae, 1882 (далее – CEV). №1298. S. 779; №1329. S. 799; Беспалов Р. А. Источники о поездке Витовта в область Новосильского и Рязанского княжеств в 1427 году // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 3. Тула, 2008. С. 256-259.

⁶ См.: Беспалов Р. А. К вопросу о терминах «верховские князья» и «Верховские княжества» // Проблемы славяноведения. Сб. научных статей и материалов. Брянск, 2010. Вып. 12. С. 32-34.

⁷ Lietuvos metrika. Kniga Nr. 5 (1427-1506): Užrašymų knyga 5 / Parengė Egidijus Banionis. Vilnius, 1993 (далее – LM. Kn. 5). №130. P. 247-248; №137. P. 254-255; Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950 (далее – ДДГ). №39. С. 117-118; №60. С. 192-193; Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 1. СПб., 1846 (далее – АЗР. Т. 1). №41. С. 55-56; №63. С. 77-78; №80. С. 100-101; Казакоў А. У. Невядомае даканчанне караля польскага і вялікага князя літоўскага Казіміра і князя Навасільскага і Адоеўскага Міхаіла Іванавіча 1481 г. // Studia Historica Europae Orientalis = Исследования по истории Восточной Европы. Минск, 2010. С. 297-300.

/С. 47/ ⁸ Попытки приобретения великими князьями литовскими ярлыка на Одоев известны. Впервые его получил Свидригайло из рук хана Сеид-Ахмеда в 1434 г. (GStAPK OBA. 6809; Kotzebue A. Switrigail. Ein Beytrag zu den Geschichten von Litthauen, Rußland, Polen, Preussen. Leipzig, 1820. S. 117). Однако после отстранения Свидригайла от власти этот ярлык не нашел своего преемника в Литве. Даже в начале 1470-х гг. у Казимира не было ярлыка на Одоев. В 1473/74 г. он просил Менгли-Гирея вписать рязанские города и Одоев в ярлык, выданный ранее Литве на иные русские земли. В 1506 г. Менгли-Гирей вспоминал, что он вроде бы исполнил эту просьбу, но в сохранившемся ярлыке, на который он ссылался, вписано только Рязанское панство, а Одоев отсутствует (Lietuvos metrika. Knyga Nr. 8 (1499-1514): Užrašymų knyga 8 / Parengė Algirdas Baliulis, Romualdas Firkovičius, Darius Antanavičius. Vilnius, 1995. №24. P. 59; Gołębiowski Ł. Dzieje Polski za panowania Jagiełłonów. Т. 3: Dzieje Polski za panowania Kaźmiera, Jana Olbrachta i Alexandra. Warszawa, 1848. S. 232-233). Перейдя на московскую службу в конце XV в., новосильские князья некоторое время по-прежнему сохраняли отношения с Крымской Ордой. Их дарага Бахшеиш стремился самостоятельно получать «пошлину» с «одоевских городов» от старшего одоевского князя (Памятники дипломатических сношений Московскаго государства с Крымскою и Нагайскою Ордами и с Турцией. Т. I. // Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 41. СПб., 1884 (далее – СИРИО. Т. 41). С. 269, 306).

⁹ LM. Kn. 5. P. 244-259; Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 38-39.

¹⁰ Rowell S. C. Išdavystė ar paprasti nesutarimai? Kazimieras Jogailaitis ir Lietuvos diduomenė 1440-1481 metais // Lietuvos valstybė XII-XVIII a. Vilnius, 1997. P. 72.

/С. 48/ ¹¹ Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. №70. С. 115; №335. С. 322.

¹² CEV. №1298. S. 779; ДДГ. №25, 26. С. 67-68.

¹³ СИРИО. Т. 35. С. 84.

¹⁴ АЗР. Т. 1. №55. С. 69.

¹⁵ Подробнее см.: Беспалов Р. А. К вопросу о терминах «верховские князья» и «Верховские княжества». С. 35-37.

/С. 49/ ¹⁶ Письмо датировано: «am sontag infra octavas Corporis Christi anno domini etc. tricesimo secundo» – «в воскресенье недели праздника Тела и Крови Христовых, год тридцать второй» (GStAPK OBA. 6138). Цитируется с учетом уточнений датировки и перевода письма, выполненных С. В. Полеховым, которому я выражаю искреннюю признательность за предоставление оригинала.

¹⁷ Kotzebue A. Switrigail… S. 75.

¹⁸ Коцебу А. Свитригайло, великий князь Литовский, или дополнение к историям Литовской, Российской, Польской и Прусской. СПб., 1835. С. 127.

¹⁹ СИРИО. Т. 41. С. 269.

²⁰ Памятники дипломатических сношений Московскаго государства с Крымом, Нагаями и Турциею. Т. II. 1508-1521 гг. // Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 95. СПб., 1895. С. 154.

²¹ ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 34, 57, 75, 106, 140-141, 162-163, 188-189, 209, 230-231.

/С. 50/ ²² Филарет, архиепископ. Историко-статистическое описание Черниговской епархии. Кн. 5. Чернигов, 1874. С. 44; Поменник Введенської церкви в Ближних Печерах Киево-Печерської Лаври / Упорядкування та вступна стаття Олексiя Кузьмука // Лаврьский альманах. Вип. 18. Київ, 2007. С. 19; Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российския касающихся / Изд. Новиков Н. [И.] Ч. 6. М., 1788. С. 447.

²³ LM. Kn. 5. №130-132. P. 247-249; ДДГ. №39. С. 117-118; №49. С. 149; №50. С. 149-150; Lietuvos metrika. Kniga Nr. 3 (1440-1498): Užrašymų knyga 3 / Parengė Lina Anužytė ir Algirdas Baliulis. Vilnius, 1998 (далее – LM. Kn. 3). P. 37, 39; Литовская метрика. Отдел первый. Часть первая: Книги записей. Т. 1. // Русская историческая библиотека, издаваемая императорскою Археографическою комиссиею. Т. 27. СПб., 1910 (далее – РИБ. Т. 27). Стб. 47, 48, 52.

²⁴ АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101; СИРИО. Т. 35. С. 20, 21, 35 и др.

²⁵ CEV. №1298. S. 779.

²⁶ Редкие источники по истории России. Вып. 2: Новые родословные книги XVI в. / Подг. З. Н. Бочкарева, М. Е. Бычкова. М., 1977 (далее – РИИР. Вып. 2). С. 43.

²⁷ Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 39-41.

²⁸ Грамота датирована «под леты Рожества Хр(и)с(то)ва 1447, м(е)с(я)ца фев(раля) 20 день, инъдик 5». То же в латинском списке грамоты: «Anno a Nativitate Domini 1447, mensis Februarii 20 die, indictione quinta». Здесь год не соответствует индикту. Начиная с публикации И. И. Гри- /С. 51/ горовича (1846 г.) в российской, а затем и в советской историографии, грамоту было принято датировать 20 февраля 1442 г. (индикт 5) (АЗР. Т. 1. №41. С. 55-56; ДДГ. №39. С. 117-118). В публикации Ю. Шуйского и в публикации Э. Баниониса за основу датировки предложено брать 20 февраля 1447 г., что не соответствует 5 индикту (Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. 1. Pr. 2. / Collectus opera Augusti Sokołowski, Josephi Szujski // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 2. Crakoviae, 1876. №8. S. 13-14; LM. Kn. 5. №130. P. 247-248). Порядок заключения литовско-новосильских договоров, установленный в 1427 г., склоняет к тому, чтобы датировать этот договор 1442 г. Применение индиктов для датировки актов было вполне обычным. Необычным же для русских актов и в частности для литовско-новосильских договоров является датировка в западной традиции «под леты Рожества Хр(и)с(то)ва», а не от сотворения Мира. Она говорит о том, что составитель грамоты был католиком. Очевидно, в утраченном оригинале год был указан римскими цифрами: «MCCCCXLVII». Но должно быть: «MCCCCXLII». Видимо, случайный знак или помарка в оригинале в виде – «V» перед «II» при копировании грамоты мог быть воспринят за цифру «VII», отсюда расхождение даты на пять лет: вместо «1442» – ошибочно «1447».

²⁹ Князь Федор Воротынский был жив еще осенью 1480 г., «коли царь [Ахмат] былъ на Угре» (СИРИО. Т. 35. С. 136). Видимо, во время похода воротынских князей для обороны Киевской земли от татар осенью 1482 г. имя князя Федора Воротынского было внесено в синодик Киево-Печерской лавры (Каманин И. Сообщение послов Киевской земли королю Сигизмунду  о Киевской земле и киевском замке, около 1520 г. // Сборник статей и материалов по истории Юго-Западной России, издаваемый Киевской комиссией для разбора древних актов. Вып. 2. Киев, 1916. С. 6; Голубев С. Т. Древний помянник Киево-Печерской лавры (конца XV и начала XVI столетия) // Чтения в Историческом обществе Нестора летописца. Киев, 1892. Кн. 6. Приложение. С. 31).

³⁰ АЗР. Т. 1. №80. С. 100-101.

³¹ СИРИО. Т. 35. С. 84.

³² LM. Kn. 5. №137. P. 254-255; ДДГ. №60. С. 192-193.

³³ Последнее прижизненное упоминание о князе Иване Юрьевиче Одоевском см.: Леонид, архимандрит. Описание лихвинскаго Покровскаго Добраго мужскаго монастыря // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. М., 1875. Кн. 4. V. Смесь. С. 106-107.

³⁴ Казакоў А. У. Невядомае даканчанне караля польскага і вялікага князя літоўскага Казіміра і князя Навасільскага і Адоеўскага Міхаіла Іванавіча 1481 г. С. 297-300.

/С. 52/ ³⁵ LM. Kn. 3. P. 37; РИБ. Т. 27. Стб. 47.

³⁶ LM. Kn. 5. №131. P. 248; ДДГ. №39. С. 117-118.

³⁷ LM. Kn. 3. P. 37; РИБ. Т. 27. Стб. 48; О принадлежности Снопота к Демене см.: LM. Kn. 3. P. 45; РИБ. Т. 27. Стб. 68.

³⁸ LM. Kn. 3. P. 39; РИБ. Т. 27. Стб. 52.

³⁹ См.: ДДГ. №50. С. 149-150.

⁴⁰ В 1447 г., следуя формуляру предыдущих московско-рязанских договоров, великие князья московский и рязанский оговаривали свое отношение к новосильским князьям: в том случае, если в будущем новосильские князья «бьют челом» Василию II, Иван Федорович Рязанский обязался «взять с ними любовь по тому ж» (ДДГ. №47. С. 144).

⁴¹ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 264-266.

/С. 53/ ⁴² ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 273.

⁴³ ДДГ. №61. С. 194.

⁴⁴ LM. Kn. 3. P. 39; РИБ. Т. 27. Стб. 52.

⁴⁵ LM. Kn. 5. №137. P. 254-255; ДДГ. №60. С. 192-193.

⁴⁶ В указателях к СИРИО неверно указано, что эти волости были пожалованы князю Ивану Семеновичу – сыну князя Семена Юрьевича Одоевского (СИРИО. Т. 35. С. 232. Указатели. Стб. 44).

⁴⁷ СИРИО. Т. 35. С. 136.

/С. 54/ ⁴⁸ Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 38.

⁴⁹ См.: LM. Kn. 5. №130. P. 247; ДДГ. №39. С. 117-118; АЗР. Т. 1. №80. С. 100.

⁵⁰ LM. Kn. 5. №137. P. 254; ДДГ. №60. С. 192.

⁵¹ Аналогичный пример отразился в литовско-рязанских договорах 1427 г., в которых рязанские князья обращаются к Витовту: «господину, осподарю моемоу, великому князю Витовтоу» (ДДГ. №25, 26. С. 67-68). Они называли его «своим господарем», поскольку подчинялись ему еще накануне (См.: CEV. №1181. S. 688). Новосильские же князья поступали на литовскую службу впервые, и во время заключения договора 1427 г. не могли называть Витовта «своим господарем», а себя – «его слугами».

/С. 55/ ⁵² Упоминания о других литовских «пожалованиях» потомкам князя Ивана Юрьевича см.: РИБ. Т. 27. №131. Стб. 650-653; №133. Стб. 665-666; Акты Литовской метрики. Т. 1. Вып. 1. 1413-1498 гг. / Собраны Ф. И. Леонтовичем. Варшава, 1896. №207. С. 81; №238. С. 93; №245. С. 95; №251. С. 97; Акты Литовской метрики. Т. 1. Вып. 2. 1499-1507 гг. / Собраны Ф. И. Леонтовичем. Варшава, 1897. №623. С. 103; Lietuvos metrika. Kniga Nr. 6 (1494-1506): Užrašymų knyga 6 / Parengė Algirdas Baliulis. Vilnius, 2007. №122. P. 115; №143. P. 123; №243. P. 166-168; №277. P. 184; №477. P. 281.

⁵³ СИРИО. Т. 35. С. 48.

⁵⁴ См., например: Kuczyński S. M. Ziemie Czernihowsko-Siewerskie pod rządami Litwy. Warszawa: Zasiłеk Funduszu Kultury Narodowej, 1936. S. 131; Колычева Е. И. Новосильско-Одоевская корпорация и судьбы ее представителей в XV в. // Сословия и государственная власть в России. XV – середина XIX вв. Международная конференция. Чтения памяти академика Л. В. Черепнина. Ч. I. М., 1994. С. 204-205.

⁵⁵ Шеков А. В. О системе наследования княжеских столов… С. 263-265.

⁵⁶ Так, в 1432 г. одновременно были заключены литовско-одоевский и литовско-воротынский договоры (см. выше). В 1482 г., имея отдельные друг от друга договоры с Казимиром, воротынские и одоевские князья вместе ходили оборонять Киевскую землю от набега крымских татар (Каманин И. Сообщение послов Киевской земли королю Сигизмунду I о Киевской земле и киевском замке, около 1520 г. С. 6).

/С. 56/ ⁵⁷ Prochaska A. Nieznane dokumenta do unji Florenckiej w Polsce // Ateneum Wileńskie. T. 1. Zesz. 1. Wilno, 1923. S. 66-69.

⁵⁸ Русский феодальный архив XIV – первой трети XVI века (далее – РФА). Вып. 4. М., 1988. С. 896.

⁵⁹ Prochaska A. Nieznane dokumenta do unji Florenckiej w Polsce. S. 73-74.

⁶⁰ Абеленцева О. А. Митрополит Иона и установление автокефалии Русской церкви. М.-СПб., 2009. Прил. №46. С. 417-422. О датировке грамоты см.: РФА. Вып. 4. С. 894-896.

⁶¹ Памятники древне-русскаго каноническаго права. Ч. 1. (Памятники XI–XV в.). Издание второе. // Русская историческая библиотека. Т. 6. СПб., 1908 (далее – РИБ. Т. 6). №100. Стб. 708-709.

⁶² ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 101-102; Подробнее о разделении митрополии Киевской и всея Руси см., например: Флоря Б. Н. Исследования по истории Церкви. Древнерусское и славянское средневековье. М., 2007. С. 415-420; Абеленцева О. А. Митрополит Иона и установление автокефалии Русской церкви. С. 252-273.

⁶³ ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 65.

/С. 57/ ⁶⁴ РИБ. Т. 6. Прил. №13. Стб. 75-80; №14. Стб. 85-88; Алексин был «куплей» митрополита Петра (1308-1328 гг.). Из источников неизвестно, у кого он был приобретен, но, очевидно, входил в состав Брянской епархии (Акты феодального землевладения и хозяйства. Ч. 1. М., 1951. №1. С. 23; ПСРЛ. Т. 10. М., 2000. С. 220).

⁶⁵ ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 92.

⁶⁶ РИБ. Т. 6. Прил. №24. Стб. 135-140; №25. Стб. 145-148.

⁶⁷ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 237; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 28-29; Бычкова М. Е. Родословные книги XVI-XVII вв. как исторический источник. М., 1975. С. 74.

⁶⁸ ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 139-140; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 157-158.

⁶⁹ Беспалов Р. А. Опыт исследования «Сказания о крещении мценян в 1415 году» в контексте церковной и политической истории Верхнего Поочья // Вопросы истории, культуры и природы Верхнего Поочья: Материалы XIII Всероссийской научной конференции. Калуга, 7-9 апреля 2009 г. Калуга, 2009. С. 27-34.

/С. 58/ ⁷⁰ РИБ. Т. 6. №88.II. Стб. 664-670; По мнению ряда ученых, письмо следует датировать периодом с июля-августа до 13 декабря 1459 г. (РФА. Вып. 5. М., 1992. С. 949-950; Абеленцева О. А. Митрополит Иона и установление автокефалии Русской церкви. С. 262-263; Прил. №49. С. 427-430).

⁷¹ РФА. Вып. 1. М., 1986. №52. С. 189-190; РФА. Вып. 5. М., 1992. С. 1000-1001.

⁷² СИРИО. Т. 35. С. 134.

⁷³ ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 278-279.

⁷⁴ ПСРЛ. Т. 24. М., 2000. С. 185-186.

⁷⁵ Память о прежнем подчинении Евфимию Брянской епархии сохранялась в Суздале еще долгое время. Согласно Ермолинской летописи, в начале 1485 г. был «поставленъ Суздалю епископъ Нифонтъ, архимандритъ Симановскыи, а брянскои владыка сиделъ в Суздале и скончася» (ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 184). Далее в подчинении суздальских владык до 1672 г. сохранялась сложившаяся таким образом территория епархии и титул: «епископ суздальский и тарусский». По свидетельству ключаря Суздальского собора А. Федорова (1846 г.), «в Суждальской епархии много лет были грады: Торуса, Колуга, Оболенск, Алексин, Ярославец Малой, Тулская припись и протчия» (Федоров А. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суждале. О построении и о именовании его, и о бывшем прежде в нем великом княжении, и о протчем к тому потребном ради любопытных, собранное из различных показаний в кратце // Временник Императорскаго общества истории и древностей российских. Кн. 22. М., 1855. II. Материалы. С. 71, 111). Эти сведения нуждаются в уточнении.

/С. 59/ ⁷⁶ РИИР. Вып. 2. С. 112-113; Беспалов Р. А. К вопросу о терминах «верховские князья» и «Верховские княжества». С. 32-33.

⁷⁷ ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 247; СИРИО. Т. 35. С. 5, 8, 50.

/С. 60/

/С. 61/

Открыть карту в лучшем разрешении

/С. 62/

R. A. Bespalov

The Lithuanian-Odoyev Treaty of 1459:

Circumstances and Reasons its Concluding

Summary

The Lithuanian-Odoyev Treaty of 1459 was based on “The Vitovt’s Agreement”, and as such may be considered to be the prolongation of the 1427 Lithuanian-Novosil Treaty. “The Vitovt’s Agreement” provided the princes of the Novosil House with the right to be rewarded with Lithuanian cities and volosts for being in service for the grand duke of Lithuania. Such rewards brought the former considerable incomes. The Treaty included terms on which it could be prolongated (or renewed) in case of death of one of its participants. In 1432 the Treaty split into two divisions: Lithuanian-Odoyev and Lithuanian-Vorotynsk. In the next time the practice of prolongation of “The Vitovt’s Agreement” was kept in general up to the end of XV century. However in 1442 the grand duke of Lithuania Casimir renewed the Treaty only with the senior prince of the Novosil House – Feodor Vorotynsky. Junior relatives of the prince of Vorotynsk had for some time no such privileges, but strove to achieve them. By the late 1450s – early 1460s as a result of cleavage between the archdiocese of Kiev and All Rus, in the northeast of the Bryansk diocese (on the Upper Oka) there arose a geopolitical situation, where a part of the local princes and clergy began to gravitate toward Moscow. Possibly, this development forced Casimir to make some concessions to the prince Ivan Odoyevsky and his Belyov nephews and to conclude with them a treaty based on “The Vitovt’s Agreement”. Thanks to this measure the grand duke of Lithuania managed to prevent political split inside the family of the Novosil House princes, and to keep them from leaving their service in Lithuania.

_______________________________________________________________________

Комментарии и ремарки, не вошедшие в публикацию

Нет комментариев.